Летчики

— Я все время пытаюсь это сделать, — развел руками Григорий, — только ничего пока не выходит.

Земцов встал из-за стола и молча начал одеваться.

Давно уже погасли огни в домах, ни одного пешехода на улице Энска. Только в жарко натопленном маленьком кабинете подполковника Земцова горит лампа. В двух соседних комнатах спит семья. Командир полка сидит за письменным столом. Бойко бежит перо по разлинованному листу бумаги, губы Земцова повторяют каждое написанное слово, круглая голова то и дело кивает, будто одобряя каждую строчку.

«Уважаемый товарищ генерал! — пишет Земцов. — Лет пятнадцать назад мы служили с Вами в одной эскадрилье. Вы были командиром звена, я — рядовым летчиком. С тех пор воды утекло много. Сейчас я командир части. Вы мой старший, хотя и не непосредственный начальник.

Товарищ генерал, у Вас есть молодая дочь, судьбой которой Вы, бесспорно, очень дорожите и за которую отвечаете, как отец. У меня есть командир звена старший лейтенант Цыганков, отличный летчик, судьбой которого я тоже дорожу и за которого отвечаю, как командир части. Летчик Цыганков и Ваша дочь Валерия — супруги. Следовательно, нам обоим в одинаковой степени дороги их судьбы. Я убедился, что с некоторых пор в этой маленькой молодой семье появились серьезные разногласия. Первой моей мыслью было пригласить Валерию и откровенно поговорить с ней как старшему товарищу и начальнику ее мужа. Но я задумался: правильно ли поступлю, достаточно ли тактично. И я ответил — нет! Валерия молодая, самолюбивая женщина, и мое вмешательство вместо благожелательного исхода может лишь обострить их и без того натянутые отношения…»

Подполковник задумался, стряхнул с пера чернильную каплю и снова склонился над листом.

«Может быть, Вы рассердитесь на мое письмо, но, сообщая Вам обо всем этом, я повинуюсь голосу совести. Буду очень рад, если Вы сделаете попытку повлиять на дочь. Ваше родительское слово смогло бы принести огромную помощь и Валерии и моему подчиненному, офицеру Цыганкову».

Земцов решительно поставил точку, расписался и погасил лампу.

Письмо было отослано на другой же день. А ровно через пять суток прямо в штаб Земцову доставили телеграмму из Москвы. Разорвав бланк, командир прочел:

«Письмо получил. Очень благодарен. Привет. Свирский».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вечером Сергея Мочалова вызвал подполковник Оботов. Кабинет замполита помещался рядом с кабинетом командира полка. Маленькая, почти квадратная комната с окном на заснеженный аэродром, широкий письменный стол, заваленный газетами, журналами, письмами, книжный шкаф да плюшевый диван.

Когда Мочалов пришел, Оботов сидел и писал.

— Прошу прощения, — сказал он, протягивая майору руку, — займитесь свежими газетами, пока я закончу. Осталось немножко.

Мочалов сел, взял «Красную звезду», но только бегло взглянул на первую страницу, а читать не стал. «Интересно, зачем я понадобился? Вызвал, а сам сочинение какое-то строчит», — думал майор, разглядывая Оботова. Лицо у подполковника худое, доброе, и, если бы не следы ожогов, оно было бы даже красивым — таким его делали правильные линии рта, подбородка, очертания большого с поперечной складкой лба. Но бурый шрам от ожога прошел через всю щеку, от подбородка к виску.