Лети на небо!

За треволнениями Петя забыл о божьих коровках, и теперь на скорую руку набивал мятыми салфетками Каравелле новый дом в коробке от Манчкини. Он проделал ножом три ряда дыр в крышке и, усадив питомицу внутрь, поставил коробку наверх стопки с играми. Отличное местечко, жаль, что мы тут ненадолго — взгрустнул Петька и сам себе удивился. Так хотел вырваться из дома, и вот, когда до «сбычи мечт» осталось несколько дней, такие мысли накрывают. За стеной раскричался мелкий. Ничего, скоро захватишь мою территорию, подожди немного. Мама засюсюкала: «Лёшка-Леська спи не смейся». Фу ты, гадость, слава богу, мне скоро этого слышать не придётся. И почему-то снова накатила грусть.

Дождь стих так же быстро, как начался. Динка, наверное, уже домой ушла, и без зонтика… Он выглянул из окна, втайне надеясь увидеть подругу во дворе и позвать обратно. Её нигде не было, зато прямо с неба спикировало ещё восемь божьих коровок. Они расселись на подоконнике, словно в одну линию, попарно.

— Не, девочки, так не пойдёт! Обсыхайте и летите по домам, вас всех мне от мамы не спрятать.

Когда раздался звонок в дверь, капли на спинках коровок испарились, и Петя вытолкал их в окно с чистой совестью. На пороге стояла, потупившись, Динка.

— Извини, я вот… — Динка протянула картонную папку, — распечатала те фотки, с мобильника, помнишь, на даче снимала.

Петька итак был уверен: божья коровка та самая, его Каравелла. Теперь сомнений не осталось и у Динки. Налюбовавшись своим питомцем, он добрался до фотографий папиных коровок.

— Помнишь ты их по порядку выстраивал, — засмеялась Динка, — а они так и остались парочками вразнобой: один-три, ноль-шесть, два-два, пять-два.

— Ага! Дурёхи непослушные. Два-два… стой! — взглянув на часы в углу монитора, Петька шлёпнул себя ладонью по лицу, — Уже два пятнадцать! Мне ж на теннис пора.

— Подожди-ка…

Он ещё раз посмотрела на фото и снова на часы и опять на фото.

— Один-три, ноль-шесть, два-два, пять-два — тринадцатое июня, десять часов пятьдесят две минуты! Они зашифровали для нас дату и время! Только вот что это была за дата…

— Тот же день, вечером. У мамки день рождения было, она меня выдрала ещё, что телефон без спросу взяла.

— Значит, в этот день вечером… папа ногу сломал! Вот о чём они предупреждали. И если бы мама Люсю не убила, они бы не поссорились и…

— Да! Помню, их нельзя обижать, иначе плохо будет, — твоя бабушка говорила.

Петя вдруг вспомнил о сегодняшних, бесцеремонно выгнанных им коровках. Они тоже выкладывали дату и время. Два, восемь или девять, ноль, семь… что же там дальше?

— Двадцать восьмое или двадцать девятое июля… — начал размышлять вслух Петя, — что же будет?

— Ты поступать в Новосибирск уедешь двадцать девятого, — печально вздохнула Динка, и тут же перевела в шутку, пока он не заметил, — отправь коровку к Перуну, пускай с экзаменами поможет!

— Ещё чего, я её лучше буду держать, как заложника, вот тогда и поможет.

***

Возвращаясь с тенниса, Петька ещё издали заметил: дом изменился. По стене расплывались огромные красно-оранжевые пятна то ли краски, то ли смолы. Казалось, шестнадцатиэтажку обстрелял сумасшедший игрок в пейнтбол, или кирпичи вдруг стали загорать на солнце (в тени клёна стена осталась чистой). Малышня отковыривала краску ветками. Подойдя ближе, Петька с ужасом понял: они сбрасывают вниз и топчут божьих коровок!

— А ну пошли отсюда! — гаркнул Петька, для убедительности слегка пнув ближайшего пацаненка чуть пониже спины. Тот разразился громким рёвом и на его защиту прибежал старший брат. По счастью больше злой, чем сильный. Петька в два счёта расквасил нос защитнику и поверг в бегство всю семейку.

— Хулиган! Ты зачем маленьких бьёшь? — окликнула Петю сердитая бабка со скамеечки.

— Они божьих коровок убивали.

Петя указал на стену, облепленную тысячами жучков.

— И правильно, — фыркнула старуха, — расплодились на нашу голову, ничего вот завтра придут из ЖЭКа и потравят их дихлофосом.

— Вы что! Их нельзя убивать, они… — захлебнулся от возмущения Петя, — они полезные и, если их убить — беда будет.

— Такой молодой, а в приметы веришь, — старуха оскалилась крупными вставными зубами, — был бы жив твой дед, Пётр, уж он бы тебя уму разуму поучил: чтоб детишек не обижал, да голову не забивал ерундой!

— Не ваше дело! — Петька ураганом пронёсся мимо старухи в подъезд и, не дождавшись лифта, наверх по ступенькам. Между пятым и шестым этажом решил окончательно: переправлю фамилию во всех своих документах. Подумаешь, одну букву допишу впереди и всё, всё, никто больше не будет тыкать дедовским примером. Сам поступлю. Сам выучусь. Сам.

Он вжал кнопку звонка и не получив ответа, полез за ключом. Войдя в комнату родителей, усмехнулся: хорошо, что вас нет, обойдёмся без свидетелей. Мама держала все документы в столе, ему пришлось раскапывать залежи квитанций, чеков, каких-то заявлений… наверху голубоватой бумаги с тиснением мелькнуло слово «свидетельство». Наконец-то «свидетельство о рождении» — обрадовался Петька и развернул бумагу.