Летящая на пламя

Но когда он попытался приподняться, чтобы стащить с себя брюки, она не дала ему это сделать, уцепившись руками за шею и прижимая его лицо к своей груди. Олимпия находилась в экстазе, она стонала, судорожно выгибая спину. Шеридану так хотелось разделить ее восторг, но он уже начал приходить в себя, свет суровой реальности забрезжил перед ним, заставив вовремя одуматься.

Шеридан оттолкнул Олимпию, сел на кровати и огляделся.

Дверь на террасу была открыта настежь, и в комнату проникали лучи заходящего солнца. Снизу из сада доносились голоса гостей, ведущих светскую беседу.

— О Всемогущий! — воскликнул Шеридан и вскочил с кровати. У него ломило все тело, он не смел взглянуть на Олимпию, опасаясь, что не сможет побороть искушения при виде ее обнаженных бедер. Смерти подобно видеть ее, смерти подобно оставаться здесь, необходимо было справиться с собой. Он провел дрожащими руками по лицу и пробормотал:

— Ах ты, безумная тварь, у которой мозги в заднице… О Господи, что я делаю!

— Сэр Шеридан! — послышался еле слышный шепот за его спиной.

Шеридан, не оборачиваясь, решительным шагом направился к двери.

— Ложитесь спать, — резко бросил он через плечо. — И не вздумайте ходить за мной, иначе я вас просто убью!

Быстро миновав безлюдную террасу, Шеридан вошел в свою комнату и тут же запер дверь на засов. Схватившись за шнур колокольчика, он дважды позвонил. А затем начал беспокойно расхаживать по скудно обставленной комнате, не зная, куда себя деть. Он взял со стола пустую цветочную вазу, повертел ее в руках и поставил на место, затем подошел к тазику с тепловатой водой и сполоснул лицо.

Он не мог справиться со своим возбуждением и не знал, как ему быть дальше. Черт бы побрал эту девицу с ее слезами и наивным лицом, черт бы побрал ее очаровательную пухлую задницу, которая свела его с ума до такой степени, что он побежал за девчонкой, словно сопливый полоумный подросток. Шеридан бросился на кровать и, закинув руки за голову, уставился в потолок.

Наконец в его комнату на зов колокольчика явился заспанный и недовольный Мустафа.

— Мне нужна служанка, — коротко бросил ему Шеридан. — Лили, Лавиния, или как там, черт возьми, ее зовут?

— Мэри, — зевнул Мустафа и поклонился. — Считайте, что она уже здесь, мой паша.

И, шаркая ногами, Мустафа вышел из комнаты. Шеридан сел на кровати, мучаясь от неприятных ощущений внизу живота. Он опять думал об Олимпии, спрашивая себя, легла ли она уже спать, и рисуя в своем воображении соблазнительные картины. Представив ее лежащей на жесткой постели с широко раскинутыми ногами и высоко поднятым подолом ночной рубашки, Шеридан застонал и уронил голову на руки.

В этот момент в дверь тихо постучали, и в комнату проскользнула служанка, нанятая им для принцессы. Шеридан воспрянул духом, с надеждой глядя на нее. Она была сухопарой девицей, но Шеридан находился в таком отчаянии, что ему уже было все равно. Он встал и схватил женщину за руку. Она не стала разыгрывать из себя недотрогу, не стала лить притворных слез. Она прижалась к Шеридану своим костлявым телом и дохнула на него винными парами. Шеридан отвернул лицо в сторону и обнял девицу за плечи.

Но он так и не смог преодолеть отвращение. Он вспоминал в эту минуту пышную белоснежную грудь Олимпии. Взглянув в лицо млеющей служанки, прижимавшейся к нему, Шеридан увидел, что ее глаза закрыты, а рот полуоткрыт. И в этот момент она показалась ему похожей на отвратительную ворону: черные волосы были словно оперение, а рот — как жадно раскрытый клюв.

После этого все его попытки были обречены на неудачу. Но он все еше не сдавался. Шеридан нащупал ее худосочную грудь, провел рукой по ягодицам и почувствовал такое отвращение, что готов был задушить эту девицу голыми руками. Шеридан оттолкнул ее и сказал:

— Вы зря побеспокоились.

Служанка в изумлении отпрянула и заморгала, ничего не понимая. А затем на ее худом лице появилось выражение смертельной обиды.

— Зря побеспокоилась? Я целый день занималась тяжелой работой, а вы оторвали меня от обеда, и вот, когда я прибежала к вам по первому вашему зову, вы вдруг говорите мне, что я зря побеспокоилась!

— Вот именно. — Шеридан уселся на единственный стул, стоявший в комнате, и окинул девицу холодным взглядом. — Передайте Мустафе, чтобы он заплатил вам несколько монет за причиненное беспокойство.

— Знаешь, кто ты? Ты спятивший ублюдок, понятно? Я давно ждала, когда ты позовешь меня, потому что ты показался мне таким симпатичным парнем. Я напрасно прождала две недели, и вот, черт возьми, когда ты наконец позвал меня, оказывается, при этом наложил в штаны, а потому просишь меня не беспокоиться!

Шеридан вскочил на ноги и замахнулся на служанку. Его кулак задел цветочную вазу, которая разбилась на мелкие осколки.