Летящая по волнам

Благодаря своему происхождению она сразу стала вхожа в лучшие дома. Анри-де-Перье, деверь губернатора, принял ее у себя. Анри и его жена Иветта (обоим было около тридцати) жили в одном из самых больших домов в деревне. Просторная веранда, несколько спален, гостиная, буквально забитая предметами роскоши. Шелковые ковры, драпировка, серебряные светильники, гобелены и картины, написанные маслом, свидетельствовали о знатном происхождении Иветты и ее любви к богатству. Здесь стоял даже спинет[8] без ножек, которым она необыкновенно гордилась. Ее муж Анри, скорее всего, родился на Гваделупе. Сын первых покорителей острова, он унаследовал обширную табачную плантацию.

В усадьбе Перье был главный дом, несколько хижин, сараи, конюшни и овощные грядки. Ко всему этому примыкал холм с табачными полями. В сотне метров вниз по улице – накатанной повозками колее – протянулся пляж с мостками и причалами.

Элизабет праздно осматривала деревню. Там, внизу, кипела работа, но в окрестностях царил покой. Местность с одной стороны граничила с Карибским морем, с другой ее окаймляли холмы. Предвечернее солнце способствовало мечтательному настроению. Позади домов паслись козы, в переулках играли дети, а на маленьком рынке о чем-то сплетничали женщины. Элизабет заметила также черных рабов, сгорбленных под тяжкой ношей – только что сорванными табачными листьями. Чернокожие чередой спускались с холма по направлению к сараям-сушильням. Богатство единиц достигалось тяжким трудом тысяч.

На Бас-Тере уже несколько лет выращивали и сахарный тростник. Анри упомянул о том, что в скором времени тоже хочет распахать несколько полей. Очевидно, за этим было будущее Антильских островов. Его заявление о том, что он хочет купить еще рабов, сначала вызвало у Элизабет неприятные чувства. Но со временем женщина убедилась, что Анри обращался с неграми довольно хорошо. Его считали рассудительным и справедливым хозяином.

Его светловолосая и голубоглазая жена Иветта была по натуре совершенно другим человеком. Она казалась воплощением избалованности. У нее был слегка неправильный прикус, что, впрочем, не уменьшало ее красоту. Дом она покидала неохотно, потому что ненавидела пыль и грязь: после дождей дороги превращались в настоящее болото.

– Зачем мне портить свои прекрасные платья? – ответила Иветта, когда Элизабет спросила ее, не хочет ли она прогуляться. – Кроме того, я совершенно не переношу здешнего солнца. Моя белая кожа сразу же под ним обгорает.

Дневное время она проводила в гостиной: занималась декоративной живописью, изображая цветы, и вышивала. Ее многочисленными работами были украшены стены и мебель в доме. Закончив очередной шедевр, Иветта с восторгом демонстрировала его Элизабет, которая была обязана им восхититься.

Анри и Иветта хорошо говорили по-английски, поэтому с общением не возникало никаких проблем. Элизабет вряд ли смогла бы свободно передвигаться по острову, зная всего несколько коротких фраз на французском. Часто по вечерам Иветта играла на спинете и пела. Узнав, что Элизабет тоже умеет играть на этом инструменте, она настояла, чтобы та исполнила весь репертуар. После этого Иветта предложила гостье сыграть все музыкальные произведения, которые были ей известны.

– Не так быстро! – кричала Иветта. – Я не успеваю записывать ноты!

Она вела себя как ребенок: легко удивлялась, была любопытна. Но ее заинтересованность молниеносно сменялась капризами, если что-то было Иветте не по душе. Ее высокомерие не знало границ. Когда Иветта прознала, что Элизабет принадлежит к числу английского дворянства, она тут же предложила ей приют. Впрочем, в данном случае ее поведение основывалось не на высокомерии и легкомыслии, а исключительно на приличном воспитании. Иветту с детства баловали; она росла в окружении слуг, которые все делали за нее. И все же она была наделена добротой и вела себя с рабами так же великодушно, как и ее муж. Иветта регулярно приносила детям работников сладости, дарила женщинам шелковые ленты, бисер и безделушки.

– Каждый человек в этой жизни должен иметь хотя бы небольшие радости, – поясняла она Элизабет, когда в очередной раз отправляла слугу к хижинам рабов с небольшими подарками.

Элизабет она напоминала маленькую яркую птичку колибри, которые порхали позади дома над орхидеями, словно маленькие драгоценные камни.

Когда вечером они втроем собирались на веранде за ужином, то говорили о Боге и о мире. Иветта одолевала Элизабет десятками вопросов, желая знать о ее жизни все.

– Mon Dieu![9] – воскликнула она в который раз, когда Элизабет рассказывала подробности восстания на Барбадосе.

Снова и снова ей приходилось говорить о том, как она застрелила Гарольда Данмора. Иветте просто необходимо было увидеть оружие. Когда Элизабет принесла из своей комнаты пистолет, хозяйка дома взволнованно вскрикнула, обмахиваясь веером.

Немного подружившись с Анри и Иветтой, Элизабет открыла им истинную причину, по которой ей пришлось сбежать с Доминики.