Летящий с ангелом

Суть разговора состояла в том, что мне придется иметь дело с большими наличными деньгами, поэтому самое главное — это не воровать много. Мне же определили персональ­ную долю — десять процентов от стоимости выполненных работ. В своем кабинете я пролистал толстый том сметы, нашел итоговую сумму и убрал один ноль. Мамочки! …Сумма, которая мне причиталась, вдохновляла на самый ударный труд.

Мне предстояло исполнять роль заказчика. Подрядчиком у меня работал начальник отделочного участка строительного управления Федор Светланович. «Может, Степанович?» — «Нет, Светланович!» Ну и имена у них тут, свихнуться можно. Впрочем, мне ли беспокоиться насчет психики? Помощь окажут профессионально и прямо на рабочем месте. Первый раз я общался с Федором Светлановичем по телефону. Он говорил старческим хрипловатым голосом, несколько раз вставил «мне, на старости лет», «я старый, больной человек». Когда же мы встретились лично, оказалось, что это парень лет двадцати пяти. На мое недоумение он пожал плечами: «Это я сегодня с виду моложав. Просто успел зарядку сделать, новые зубные протезы вставил и йогурт выпил. А обычно стар и немощен, да…»

Федя объяснил, что качество работ пусть меня не волнует. За такую цену и качество будет что надо. Проблема одна: планировка. После утверждения проекта оказалось, что забыли разделить психов по категориям: буйные, тихие, наркоманы и алкаши. Мы с Федей посидели вечерок и сами в проекте нарисовали перегородки. Проход из одного отделения в другое сделали через служебные помещения — это чтобы психи разных категорий не встретились, и какой-нибудь партийный буйный не откусил ухо обычному творческому алкашу.

Показали проект Марте Алексеевне. Она одобрила и поставила визу. А меня даже похвалила и чаем напоила. За столом я выяснил, что все эти блага на меня свалились  исключительно за мое «ангельское» поведение в Абхазии. Брат расписал маме наши приключения в таком ракурсе, будто я грудью закрывал его от вражеских пуль и ножей. Тетушка решила отблагодарить меня таким вот капиталистическим образом.

Мне выписали сквозной пропуск. С этой бумажкой я ходил по психдому где вздумается. Когда делать было нечего, я спускался в работающие отделения и общался с врачами и пациентами. Причем психика и тех и других казалась поврежденной примерно одинаково. Больше всего мне нравились алкаши. В подавляющем большинстве эти люди страдали от своей доброты и мягкости. Здешние алкоголики были писателями, актерами, художниками, архитекторами, работниками телевидения и радио.

Самое удручающее впечатление производили буйные. Эти происходили из начальства, были капризны и требовательны. Контингент тихих психически больных пополнялся родствен­никами буйных начальников. Эти, истерзанные агрессивностью мужей и отцов, были при­дав­лены и проявляли склонность к самоубийству. Вроде бы, живи и радуйся: роскошное жилье, денег куры не клюют, развлечения на любой вкус — а им все не на пользу. Дай веревку с мылом, бритву поострей или уколоться, чтоб забыться. О, гримасы мира сего! Бьются, воюют, гнут друг друга — и все для того, чтобы детей отправить в психушку или… куда поглубже.

Посмотрел я на все это, понаблюдал и для себя решил вот что. А не стать ли мне дураком? А! Во-первых, с дураков и спрос невелик. Во-вторых, им проще общаться с людьми: каждый чувствует себя рядом с дураком умным, сильным, крутым. Это людей успокаивает, а тебя, то есть дурака, делает привлекательным. Опять же, в житиях святых встречается много юродивых — это те же самые, только по-научному. А сколько юродивым Господь даровал: тут и прозорливость, и непрестанная молитва, и дивные откровения, как, например, Андрею Константинопольскому Христа ради юродивому.

Нет, на самом деле! Что-то я стал слишком умным. Это так утомляет. Смотришь, бывало, на человека, он еще и рта не открыл, а тебе заранее известно, что он скажет и почему. Или вот еще: берешься за дело, изучаешь, выполняешь и все, — порядок, успех. Ску-у-ушно это! То ли дело дурак! В его поведении бездна вариантов. Он прост и недоступен, он дите и старик, глуп и мудр. На него всегда можно махнуть рукой: дурак, что с него взять.

На эту тему я решил поговорить с тетушкой. Кто, как не психиатр со стажем, наверняка оценит величие моей идеи. Я напросился к ней на прием, доложил о ходе отделочных работ, протянул в пухлом конверте ее долю. Она закрыла конверт в сейф и налила мне чаю.

— Вот, Марта Алексеевна, — сказал я задумчиво, — решил я дураком стать. Как вы к этому относитесь?

— Очень даже положительно, Андрюша, — одобрила тетушка. — С таким умом, как у тебя, только дураком и можно выжить.

— Вы тоже так думаете?

— Ах, милый мальчик, я столько всего насмотрелась, — вздохнула она. — «Горе от ума» — это трагедия не Чацкого, а всей России. Здесь только дуракам жить хорошо и спокойно. Так тебе справка нужна?

— Какая справка? — поднял я брови.

— О психической невменяемости, — спокойно объяснила она. — Сейчас многие такими справками обзаводятся.

— А что? — задумался я по-дурацки. — Это мысль. А мысль убивать нельзя.