Летит стальная эскадрилья

За месяц до гибели Телегина при невыясненных обстоятельствах не вернулся с боевого задания Виктор Островский, опытный и смелый летчик, имевший на своем счету около десяти сбитых фашистских самолетов. Пилоты, участвовавшие в том бою, видели, как Островский смело пошел в атаку на группу бомбардировщиков. Прикрывающие противника истребители тут же атаковали сверху сзади и подожгли самолет Островского. Ведомого на месте не оказалось, а им был лейтенант Тапин…

Мне хорошо запомнился другой вылет, когда Тапин пытался выйти из боя, но привлек к себе целую группу «мессеров». Мы вылетали тогда на прикрытие своих наземных войск. Ударную группу вел Борис Глинка, ведомым у него был Гучек. Затем шли пары Сапьян — Кшиква и Бабак — Караваев. Звено прикрытия возглавлял Дмитрий Глинка, я у него стоял ведомым, за нами Тапин с Кондратьевым.

Еще не дошли до района прикрытия, как получили предупреждение, что в заданном месте на разных высотах ходят звеньями «мессеры» и на подходе большая группа бомбардировщиков Ю-88. С земли приказали увеличить скорость, чтобы быстрее прибыть в район боевых действий. И вскоре мы вступили в бой — всей группой с ходу. Взаимодействие у нас было очень четким, потерь мы не несли. Противник же на первых минутах недосчитался трех самолетов. По одному Ме-109 сбили Бабак и Борис Глинка, Караваев поджег Ю-88. К концу боя опять Бабак с Борисом уничтожили по одному Ме-109. Наше звено отражало многочисленные атаки истребителей прикрытия.

Но вот Дмитрий Глинка, искусно маневрируя, смело пошел в лобовую атаку на «мессеров». Фашисты дрогнули — с большой дистанции они открыли огонь и отвернули первыми. Этого-то мы как раз и ждали: развернулись круто влево и… в хвосте ведомой пары! А где же Тапин? Он должен был находиться слева выше, но я видел пока одну «Кобру».

— Кто сзади выше?

— Я, Кондрат.

— Где ведущий?

— Ушел вниз!..

Взгляд вправо вниз. Незабываемое зрелище! Пикирует «Кобра», а за ней, вытянувшись в цепочку, шесть «мессеров»…

— ДБ, справа внизу бьют «Кобру»!

— Вижу. За мной! — И Дмитрий Глинка переворотом свалился в хвост замыкающему «мессершмитту».

Я не успел осмотреться, как этот Ме-109, вспыхнув, пошел к земле. А Дмитрий уже пристроился к следующему. Короткая очередь — и второй самолет противника взорвался в воздухе.

— Горачий, вперед! Бей следующего, пока не опомнились. Видишь, увлеклись «Коброй»…

Я вышел вперед, пристроился к немцу, как будто в учебном бою, нажал на все гашетки, и вражеская машина, сделав полубочку, направилась к земле.

Только теперь оставшаяся тройка «худых», видимо, заметила опасность сзади. Фашисты, так и не догнав «Кобру», резким разворотом ушли на запад. А наша «Кобра» продолжала пикировать.

— «Кобра», «Кобра», ты кто?.. Выводи, выводи! — напряженно кричал по радио Дмитрий Глинка.

У самой земли истребитель вышел было из пикирования, но высоты уже не хватило. Я увидел пыльный след на недавно убранном поле. Это конец…

Но… что такое? Не верится глазам! Сделав круг, мы проходили над упавшей «Коброй», а она — целехонькая — лежала на «брюхе», и на ее плоскости стоял летчик. Это был Танин. Мягкий грунт и ровное поле спасли ему жизнь.

Прибыв в полк, Тапин опять выкрутился. Только теперь летчики не хотели летать с ним на задания. А вот Телегин, поверив еще раз, полетел… Вскоре после гибели штурмана Танина из полка убрали. Трус страшнее предателя.

За годы войны подобных людей я встречал единицы. Но таких не сразу распознаешь, расплата же за их трусость слишком дорога…

* * *

Напряжение последних августовских дней росло. До четырех-пяти, а то и до шести боевых вылетов, да еще с большими боями, выполняли пилоты полка. Некоторые, послабее физически, в конце дня вылезти из самолета самостоятельно не могли — помогали техники.

Запомнилось состояние: снимаю с педалей ноги, вытягиваю из кабины, последним усилием лихо соскакиваю с плоскости. Земля… Твердая земля! Ноги, будто чужие, вяло гнутся под тяжестью тела, волочу их к землянке на отдых. Сон нападает еще до постели. Сил хватает только на один сапог: кто-то сжимает руки и но отпускает — брякаюсь с размаху в крепкий сон…

31 августа 1943 года стоял солнечный день. Командир полка майор Сайфутдинов предупредил, что вечером перебазируемся на новое место.

До вечера далеко, а мы собираемся в четвертый боевой вылет, не отдохнув еще от предыдущего. Вот и команда «На взлет!». На этот раз идем шестеркой: Шаренко — Синюта, Петров — Берестнев, Лавицкий — Дольников. Лавицкий назначен командиром эскадрильи вместо погибшего Микитянского.

После взлета мы с Лавицким от группы чуточку отстали. Смотрю на скорость меньше обычной на 50 километров. Не понимаю, в чем дело. Передаю по радио Лавицкому:

— Прибавить надо — Шаренко уже еле видно!

— Погоди, Горачий. Что-то мотор не тянет… — отвечает Лавицкий.

— Так, может, вернемся?

— Может, прогазую…

Тем временем группа Шаренко уже скрылась из виду. Скорость не увеличивается. Из самолета Лавицкого временами вырывались выхлопы белого дыма. В очередной раз спрашиваю ведущего. Отвечает, газую…