Летнее Солнцестояние

Голоса Халвера и Биндля звучали на удивление слаженно. Мандрейк страшно захрипел, исполнившись лютой черной злобы.

Смотрим, как Камень благословляет

Наше потомство, кротышей малых...

Брекен во все глаза следил за происходящим на поляне. Мандрейк остановился и занес свои страшные когти над головой Биндля. В следующее мгновение они уже обрушились на отважного крота, изломав его лапы и грубо вонзившись в его тело. Биндль, явно не ожидавший удара такой силы, завалился на спину. Мандрейк тут же бросился к Халверу, за ним последовали Рун и Буррхед, не преминувшие пнуть по пути искалеченного Биндля.

Брекен испуганно сжался — три самых сильных крота Данктона, одним из которых был его собственный отец, вот-вот должны были растерзать старого Халвера. Все они то ли рычали, то ли кричали на него, однако Брекен сумел расслышать и голос старого крота. Он начал читать последнюю молитву ритуала, которую Брекен знал наизусть.

Росами омоем лапы их...

Ветрами западными шкуры вычистим...

Это были последние слова, сказанные Халвером. В последний момент он повернулся к атакующим и сделал странное движение лапой, словно благословляя их. Брекен вспомнил, как он благословлял червей во время их первой совместной трапезы.

И да не погрузится в бездны темные тело мое,

И да не омрачится душа моя кроткая.

В тот же миг Халвера не стало — его предсмертный крик утонул в злобном рыке озверевших боевиков. Он закончил свою жизнь в тени Камня, в самом центре горячо любимой им системы, бормоча слова благословения подрастающему поколению, в будущее которого он верил. Брекен окаменел от ужаса — крот, которого он успел по-настоящему полюбить, был убит у него на глазах... У него же так и не хватило мужества или, быть может, безрассудства, для того чтобы встать на пути убийц Халвера...

Покончив со старым кротом, боевики молча развернулись и крысиной стаей потрусили к лесу. Когда они оказались возле Биндля, тот зашевелился и громко застонал. Мандрейк остановил своих приспешников, явно желавших добить своего собрата.

— Оставьте его — совам свежатинка понравится больше.

Боевики покинули поляну, и вскоре Брекен пришел в себя настолько, что отважился подойти к Халверу.

Старый крот был мертв. Брекен увидел изодранное в клочья скрюченное тело. Не успевшая запечься кровь мрачно поблескивала в свете луны.

Брекен зарыдал и направился к Биндлю, пытавшемуся привстать с земли, опираясь на свои изуродованные лапы. Биндль что-то шептал. Брекен склонился над ним и услышал тихое:

— Биндль... Меня зовут Биндль... Я вернулся сюда, чтобы совершить ритуал вместе со своим старинным другом... Еще немного, и мы исполнили бы его. — Было видно, что каждое слово — да что там слово! — каждый вдох дается Биндлю с превеликим трудом. — Совсем немного... Я знаю, какие слова должны говориться в конце, пусть он об этом никогда не догадывался... Я их вспомнил.

Биндль громко застонал, не в силах совладать с острой болью. Брекен пытался хоть как-то помочь ему, с трудом поддерживая израненное тело трясущимися лапами. Биндль продолжал:

— Повторяй за мной — «Росами... омоем... лапы их...»

Брекен поднял глаза на Камень, рядом с которым лежало бездыханное тело Халвера. Как он был мудр... Брекен присоединил голос к шепоту умирающего Биндля — сначала он звучал совсем тихо, но с каждым мгновением становился все громче и громче.

Росами омоем лапы им,

Ветрами западными шкуры вычистим,

Отборною одарим землею,

Солнечным светом пожалуем.

Молим семькрат благодать

Благодати...

Теперь Брекен говорил сильным, уверенным голосом. Громкие, четкие слова летели над поляной, оглашая окрестные склоны. Мандрейк и его подручные остановились как вкопанные.

Милости обличья,

Милости добродетели...

Жаром и хладом исполнилась душа Мандрейка, казалось, еще немного — и им овладеет мятущаяся тьма. Он взревел и понесся назад, к поляне. Таинственный голос, доносившийся с поляны, мучил его, слова повергали его душу в смятение и ужас.

Милости страдания,

Милости мудрости,

Милости верных словес,

Доверия милости,

Милости благообразия.

Брекен подошел к Камню и теперь стоял в его тени, повернувшись в сторону Аффингтона. Он ясно осознавал все происходившее — видел мертвого Халвера, умирающего Биндля, слышал, как несется к вершине Мандрейк, — но все это уже не трогало его.

Мандрейк вышел на прогалину и увидел распростертые тела двух кротов. Ему вдруг показалось, что сильный и чистый голос, что так мучил его, принадлежит самому Камню.

Лапы омоем потоками света,

Души отверзнем любви когтями,

Пусть же внемлют они безмолвному Камню.

Лишь после того, как были произнесены последние слова молитвы, Мандрейк увидел стоящего в тени Камня Брекена. С надрывным и злобным ревом он бросился на юного крота.

Брекен на миг вышел на свет, и тогда Мандрейк смог разглядеть его по-настоящему. В тот же миг юный крот шмыгнул за Камень, обогнул ствол огромного бука и устремился по лесу к меловой осыпи.