Летнее утро (Сборник)

— Будто это такая же Земля, только на ней все чуть иначе. И таких земель может быть сто… Отойди-ка, милый друг, в сторонку. В кусты. А то испугаешь.

В том месте тропа сливалась с пыльной проселочной дорогой. Я услышал скрип колес. Сергей Иванович вышел на дорогу и свистнул. В ответ кто-то сказал: «Эй». Скрип колес оборвался. Мне ничего не была видно из кустов. Мне показалось даже, что лесник нарочно оставил меня в таком месте, откуда мне ничего не видно.

Как бы еще какой-нибудь некул не догадался, что я здесь, в кустах, безоружный. Лесник и добежать не успеет. Кора дерева была черной, шершавой — я потрогал. Черный жучок с длинными, щегольски закрученными усами остановился и стал ощупывать усами мой палец, заградивший дорогу. Параллельный мир… Почему-то меня занимала не столько сущность этого мира, говорить о котором можно будет лишь потом, когда я его увижу. Я думал о дыре. О двери на болоте. То есть о том феномене, о котором я уже знаю. В чем сущность этого переходника? Короток ли он, как сам шалаш, или бесконечно длинен? Отчего это ощущение падения, невероятной скорости? Мгновенный момент перехода или туннель, протянувшийся в пространстве? От природы этой двери зависит и принцип мира, в который мы попали. Если допустить, что это мир параллельный, то о его расположении в пространстве даже не стоит пока гадать. Если же это мир, существующий в нашей, допустим, Галактике, то искривление пространства… Тьфу, никогда не подумал бы, что придется ломать голову над столь невероятным феноменом. Но ведь невероятно все, с чем мы не сталкивались раньше. Я привык к тому, что Земля круглая, а легко ли было поверить в это первым путешественникам, которые не знали о законах Ньютона? Сегодня мы можем снисходительно улыбаться, вспоминая ретроградов, которые уверяли, что антиподы обязательно упадут куда-то, как же иначе им удержаться вниз головой? А так ли он наивен — тот ретроград? Что такое гравитация, что за невидимые цепи держат материальный мир? Хорошо, с цепями мы смирились, а не пройдут ли недолгие годы и мы также не смиримся ли с тем, что можно шагнуть в иной мир и уже меня, последнего могиканина из ретроградов будут корить за то, что я пытаюсь выяснить: а где в самом деле находится та земля, в которую мы вступаем сквозь черную дыру?

— Николай, — окликнул с дороги лесник. — Пойди сюда.

— Иду.

В туче пыли, уже почти осевшей, но еще скрывавшей, будто утренний туман, колеса, возвышалась арба, запряженная парой маленьких, заморенных — торчали ребра — носорогов с потертыми ярмом холками. Туловища у носорогов были необычно поджарые, а ноги были довольно тонкие и очень мохнатые, серая, вроде собачьей, шерсть облезала клочьями. Над носорогами кружились слепни. У арбы стоял мужчина в серой домотканой одежде, мешком опускавшейся до колен. Он был бос. При виде меня он поднял свободную от поводьев руку и приложил к груди. Редкая клочковатая бородка казалась нарисованной неаккуратным ребенком. Зеленые глаза смотрели настороженно.

— Приятель мой, — сообщил лесник. — Зуем звать. Я ему сказал, что ты — мой младший брат. Не обидишься?

Зуй переступил босыми ногами по теплой мягкой пыли. Сказал что-то. Нет, это не испанский язык. Я все еще, с тающей надеждой, цеплялся за мысль о том, что мы на Земле.

— Говорит, что спешить надо. Садись в телегу.

Рюкзак лесника валялся в арбе, на грязной соломе. Я сел, подобрав ноги. Зуй протянул руку, пощупал материю на моем пиджаке.

— Труук, — сказал он.

— Да, — согласился я. — Материал хороший.

Лесник ухмыльнулся, усаживаясь рядом.

— Сообразил?

— А чего соображать? Когда человек выражает одобрение, это понятно на любом языке.

— Это точно. На будущее учти, что труук — это такая одежда, ее носят сукры. Так что Зую твой пиджак не понравился. Об этом он и сказал. Ясно?.. Одобрение на любом языке…

— Ясно.

— А то мы все по себе судим. Так и ошибиться недолго.

— Вы их язык хорошо знаете?

— Откуда мне? Тут способности иметь надо. Но разбираюсь. Понимаю.

Дорога была отвратительная. За телегой поднималось облако пыли, а раз арба двигалась медленно, то налетавший сзади ветер гнал пыль на нас, и тогда лесник и Зуй скрывались в желтом тумане. Мы ехали мимо скудного, кое-как засеянного поля. На горизонте поднимался столб черного дыма.

— Что это? — спросил я, но Зуй с лесником были заняты разговором и не услышали.

Было в этом что-то от четкого, кошмарного сна с преувеличенной точностью деталей — ты понимаешь, что такого быть не может, но стряхнуть наваждение нет сил и даже возникает любопытство, чем же закончится этот сказочный сюжет. Внизу, поднимаясь из пыли, словно горбы китов, покачивались серые спины носорогов… А может это все-таки Земля? Нет, никто на нашей планете не запрягает таких тварей в арбу. Лесник говорил, что здесь иные звезды. Но если это звезды Южного полушария? Тогда причем носороги — это же не Африка.

— Зуй говорит, вчера приходили сукры, искали меня, — сказал лесник, разминая папиросу.

— Сукры?

— Здешние стражники.

— Кого и от кого они стерегут?