Летняя коллекция детектива

– Что – Августа? Что? Собирайся, доченька, поедем домой.

Я не хочу никуда ехать, я хочу, чтобы рядом со мной был Стас. Но до похорон мы не видимся. Я горстями пью таблетки, чтобы уснуть. Я почти все время сплю.

На похоронах много людей, по большей части мне незнакомых. Сын Вадима позвонил мне накануне. На похороны он не придет, мать чувствует себя плохо, он не может ее оставить. Мне все равно. Я высматриваю Стаса в толпе прощающихся. Он стоит за спиной Павла, глаза скрыты очками, но я знаю, что он смотрит на меня. Когда гроб опускают в могилу, начинается дождь. Я вновь вижу Стаса. Очки ему пришлось снять, теперь он не может спрятать за ними глаза. Он прикрывает их веками, притушает их блеск и все-таки не может их скрыть. У моего возлюбленного, единственного, желанного, глаза убийцы.

Мне выражают соболезнования. Стас тоже подходит, жмет руку, наклоняется и шепчет:

– Я люблю тебя.

Утром мы едем с ним на кладбище, наконец-то мы одни.

– Потерпи еще немного, – говорит он.

– Стас…

– Все кончится очень быстро.

– Стас, я боюсь. Вдруг они докопаются? Вдруг кто-то видел тебя, твою машину?

– Ни о чем не беспокойся. Лучше придумай повод поскорее вернуться в дом Вадима. У меня мозги набекрень, когда тебя нет рядом.

Разговор с родителями вышел бурным.

– Ты не будешь жить в этом бандитском логове! – кричала мама.

На помощь неожиданно пришла Агата:

– В конце концов, это ее дом.

– Вы все с ума посходили. – Мама страдальчески морщится и хлопает дверью.

С трудом дождавшись, когда все уйдут на работу, я тороплюсь позвонить Стасу. Роюсь в сумочке в поисках телефона и натыкаюсь на ключ от банковской ячейки. Через полчаса я уже в банке, выясняю, что Вадим арендовал ячейку за день до того, как оказался в больнице. В металлическом ящике толстый пакет с размашистой надписью «Фенечке». В такси я разрываю пакет. В нем какие-то бумаги, сверху письмо в белом конверте. Буквы скачут перед глазами, я стискиваю рот рукой.

– Вам плохо? – сочувственно спрашивает таксист.

Я вбегаю в квартиру, жгу бумаги в раковине, не читая их. Мне достаточно письма Вадима. Я смотрю на огонь и холодею от ужаса, что эти документы мог увидеть кто-то еще.

Мы в комнате Стаса, я смотрю на его склоненную голову. Четкий профиль, сжатые губы. Он повернулся, в свете настольной лампы его глаза отливают синевой. Я прижимаюсь щекой к его руке, он гладит мои волосы.

– Теперь все будет хорошо.

Я не верю ни одному его слову.