Летняя королева

Наконец Людовик ушел, и Алиенора облегченно вздохнула. От их брака теперь осталось так мало – одни лохмотья некогда яркой ткани. Все ее жизнь зависит от одобрения мужа. Пока что она его получила, но король очень непостоянен. Она никогда не могла предугадать, что он выкинет в следующую минуту по отношению к ней, и поэтому находилась в постоянном напряжении, как канатоходец на канате. Это утомляло.

Глава 23 Париж, весна 1145 года

Алиенора шумно дышала и тужилась, напрягая все силы, а затем снова откидывалась на подушки, задыхаясь, когда схватки утихали. Роды начались накануне вечером и продолжались всю ночь. Давно настало утро, в окно лилось апрельское солнце, напоминая ей об Аквитании.

– Теперь уже скоро, – успокаивала сестру Петронилла, промокая ей лоб тряпицей, смоченной в воде. – Я знаю, тебе кажется, будто ты сейчас лопнешь, но этого не произойдет, обещаю.

– Ты, похоже, очень уверена, – пыхтя, проговорила Алиенора.

Она лежала с распущенными по подушке волосами, чтобы они не задушили ребенка в утробе.

– Конечно. Я меньше тебя, а справилась, – самодовольно заметила Петронилла.

Пройдя однажды испытание родами и уже нося под сердцем второго ребенка, округлившего ее живот и груди, она чувствовала, что вправе давать советы.

– Но Изабелла родилась маленькой, – заметила Алиенора.

– Так и у тебя не великан родится! Рауль гораздо выше Людовика.

Снова начались схватки. Лицо роженицы перекосила гримаса боли, она крепче сжала в кулаке орлиный камень[15]. Это был кусок горной породы, внутри которого лежал другой камень, облегчавший, как считалось, роды. Его ей подарила свекровь в редком порыве сочувствия, сказав, что он помогал ей во время ее собственных родов. Если силы камня действовали, то каковы были бы роды без него – даже подумать страшно. Алиенора еще раз напряглась изо всех сил. Повитухи суетились вокруг, подбадривали, внимательно следили за процессом, смазывали маслом промежность, чтобы не разорвалась.

Появилась головка, а затем в потоке слизи вылезли плечики и остальное тельце. Комнату наполнил плач ребенка, который становился все громче с каждым новым глотком воздуха, но молчание повитух сказало Алиеноре все, что ей нужно было знать.

– Ой, какая красавица! – первой пришла в себя Петронилла. – Алиенора, у тебя родилась дочь, крепкая девчушка! – Она наклонилась и поцеловала сестру в щеку. – Кузина и подруга по играм для Изабеллы!

Алиенора взглянула через плечо Петрониллы. Солнечный луч освещал плачущего ребенка, все еще связанного с ней пуповиной, и было в этой картине что-то святое. Затем повитуха перерезала пуповину маленьким острым ножом и забрала ребенка, чтобы выкупать в медном тазу с теплой водой – украшенном тазу, которым не пользовались с той ночи зачатия.

Аделаида, присутствовавшая при родах, следила за каждым движением женщин, купавших дитя.

– Девочки всегда могут пригодиться для приобретения новых союзников путем брака, – заметила она. – У меня самой родилась одна дочь, помимо шестерых сыновей. Лучше родить сначала мальчиков, чтобы обеспечить преемственность, но то, что родился, по крайней мере, здоровый ребенок, уже повод воздать хвалебную молитву и причина надеяться, что в следующий раз ты преуспеешь лучше.

Алиенора представила, что ее защищает непроницаемый стеклянный шар и слова обтекают его, совершенно не затрагивая.

Повитуха поднесла к ней ребенка, уже завернутого в мягкое одеяльце. Девочка была крошечная и такая живая: ручки и ножки все время двигались, а маленькое личико морщилось. Алиенора взяла дочь на руки, и душа у нее расцвела. Она не станет думать, что скажет Людовик или кто-то еще. Только не в эту секунду, потому что второй такой уже не будет никогда. Кожа у младенца была невероятно мягкой, каждый пальчик заканчивался миниатюрным розовым ноготком.

– Как ее назовут? – поинтересовалась Петронилла.

Будь младенец мужского пола, его бы крестили Филиппом, как деда по отцовской линии.

– Мария, – ответила Алиенора, – в честь Пресвятой Девы Марии, чтобы отблагодарить Ее за милость.

Людовик ужинал вместе с придворными в великолепном зале, построенном его предком, Робером II. Он знал, что у Алиеноры начались роды, но старался отделаться от этой мысли. И аббат Сугерий, и Бернар Клервоский оба воздали особые молитвы Всевышнему за здорового наследника. Он сделал все, что в его силах, чтобы обеспечить хороший исход как для себя, так и для Алиеноры. Даже велел ей уединиться на две недели раньше срока, чтобы дать сыну больше покоя и тишины перед рождением. Его главной заботой был ребенок. Если Алиенора умрет во время родов, он всегда найдет себе другую жену, но мальчик – это самое главное для него: он станет не только его наследником, но унаследует также Аквитанию.