Летняя королева

Она вздернула подбородок. Они не бросились друг другу в объятия. Не сказали: «Какая радость тебя видеть!» Супруги давно миновали этот этап.

– Мне жаль доблестных воинов, которых мы потеряли, но ты не можешь повесить своего дядю и моего сенешаля завтра утром, и ты должен убедиться, что твои люди не сделают этого сегодня ночью.

– Ты снова пытаешься мною руководить? – Он оскалился. – Не смей диктовать, что мне можно делать, а чего нельзя!

– Послушай, если ты это допустишь, то между нашими войсками вспыхнет война, которая завершит дело, начатое турками. – Она расправила плечи. – Жоффруа де Ранкон – мой вассал, и это моя прерогатива – карать его за то, что он совершил или не совершал. Ты его не повесишь.

– Они ослушались моего приказа, – огрызнулся Людовик, – из-за этого погибли мои люди, мои друзья. Я поступлю так, как сочту нужным.

– Они сделали то, что считали лучшим в той ситуации. Ранкон и Мориен совершили ошибку, но это была обычная глупость, а не измена. Ты не имеешь права казнить Жоффруа, потому что он мой вассал. Если ты это сделаешь, то восстанет весь отряд из Аквитании. Неужели ты действительно хочешь тратить силы на подавление бунта? К тому же, если казнить Жоффруа, тебе придется также повесить и родного дядю, брата твоей матери, – они ведь поровну несут вину. Ты готов сделать такой шаг, Людовик? Хочешь увидеть, как они закачаются в петлях? Как к этому отнесутся твои люди?

– Ты ничего не знаешь! – всхлипнул король. – Если бы ты была там и видела, как твоих друзей режут на куски, то не встала бы так быстро на их защиту! Мои охраники отдали свою жизнь, прикрывая меня, а тем временем де Мориен и де Ранкон грелись у костра, бездельничая. Только они виноваты во всем, что случилось. Будь ты мне хорошей женой, то поддержала бы сейчас меня, а не чинила препятствия на моем пути.

– Ты всякий раз склонен благоразумие считать за препятствие. Повесишь этих людей – потеряешь двух боевых командиров и всех их вассалов, которые больше не пойдут за твоим знаменем, а это означает, что тебе останется винить только себя, когда ты потеряешь последние остатки.

– Замолчи! – Он поднял окровавленный кулак.

Алиенора не дрогнула.

– Сделаешь это – обречешь себя, – сказала она тихо, но твердо, затем повернулась и вышла из палатки.

За ее спиной раздался грохот, как будто какую-то вещь перевернули пинком ноги. Настоящий мужчина не подвержен юношеским приступам гнева, и этот шум только усилил ее презрение к мужу и страх перед тем, что он мог сотворить.

Алиенора подошла с Сальдебрейлем к палатке, где держали под арестом Жоффруа и Амадея де Мориена. Там собралась толпа из рыцарей и сержантов, уцелевших воинов арьергарда, они выкрикивали оскорбления, в основном адресованные Жоффруа. «Трус из Пуату!» и «Слизняк-южанин!» были самыми безобидными. То и дело слышались призывы повесить негодяев, каждую секунду к палатке стекалось все больше воинов.

– Найдите Эврара де Бара. Живо! – приказала королева Сальдебрейлю.

Тот отдал короткое распоряжение одному из своих людей, а затем с кучкой придворных рыцарей расчистил проход в толпе, чтобы Алиенора прошла к палатке.

– Дорогу королеве! – рявкнул он.

Солдаты расступились, но Алиенора все равно чувствовала их недовольство и возмущение. По спине у нее побежали мурашки – настолько велика была опасность. У входа в палатку она остановилась на секунду, глубоко вдохнула и только потом раздвинула полог.

Жоффруа и де Мориен сидели за раскладным столом, перед ними стояла бутылка с плоскими боками и тарелка с черствым хлебом и коркой сыра. При появлении королевы они повернули к ней напряженные лица, затем поднялись и преклонили колени.

Алиенора понимала, что нельзя выдать свои чувства ни жестом, ни взглядом.

– Я говорила с королем, – произнесла она. – Он в ярости, но я верю, что, когда дело дойдет до окончательного решения, он пощадит вас обоих.

– В таком случае нам остается только полагаться на вашу веру, мадам, – заметил де Мориен, – и благоразумие моего племянника. Но как же они? – Он кивнул в сторону полога.

В холщовую стену ударилось что-то тяжелое. Камень, подумала королева, и в ту же секунду толпа заревела еще громче.

– Помощь на подходе, – ответила Алиенора, взывая к Небесам, чтобы это было так, и надеясь, что к утру Людовик действительно образумится.

– Что ж, если эта помощь от северян, то нас, скорее всего, вздернут на виселице, – мрачно изрек Жоффруа, – а если вы позвали наших людей, то в лагере неминуемо вспыхнет кровавая бойня между группировками.

– Доверьтесь моему здравомыслию, – отрезала королева. – Я послала за тамплиерами.

Мужчины обменялись взглядами, в которых читалось облегчение, но потом Жоффруа покачал головой:

– Наверное, мы действительно заслуживаем смерти.