Летняя практика

— Выходит, люблю. — Кирей позволил огню набраться силы. И он, растекаясь по поляне, то тут, то там раскрывал рыжие венчики цветов. Будто маки в степи.

— Жаль будет, если она погибнет.

— Все мы смертны.

— О да… теперь ей кажется все это замечательной идеей… сбежать от своего прошлого, от твоего… начать жить с нового листа… только на деле это не так легко, как вам кажется… и силы пригодятся тебе… бежать не будет нужды. Ты вернешься в степь, и степь тебе покорится. Сотни и тысячи. Ты сотрешь с лица земли тех, кто позволит проявить хоть тень недовольства.

— Заманчиво.

— И коль пожелаешь, завоюешь весь мир.

Огонь поднялся стеной.

Загудел обиженно… он ведь уже говорил… он ведь тоже предлагал и силу, каковой ни у одного живого существа не было, и власть, и богатства земные…

В том и дело, что было это. А одного разу прошедши дорогой, второй ступать легче.

— Нет. Извини.

Пламя поднялось до небес.

Еще немного, и прахом станут тела, а с ними — и трава, и дерева, которых коснулся жар, сгинет шатер… и лишь упрямое железо до последнего будет держаться, но все одно не выдержит, потечет маслом да на землю… и только ей, нелюди, огонь не причинит вреда.

— Проводить тебя, что ли? — спросила боярыня, и вновь она выглядела более человеком, хотя и не лишенным особой магической притягательности.

— Не надо. Иди по своим делам.

Она не стала возражать.

К счастью.

До заклятого места Кирей добрался быстро, даром что луна дороженьку светила, а метка, не им ставленная, горела, что пламень на вершине маяка. Поляна, если разобраться, обыкновенная самая. Ельник справа. Ельник слева. Дерева старые, матерые, юбки колючие расправили, смыкаясь стеной. Ни дать ни взять — боярыни в царицыном окружении…

Ее уже не стало, он это чуял, и странное дело, зная если не все, то многое, все одно испытывал необъяснимую тоску. Того и гляди, разрыдается, горю волю давая.

Нельзя.

— Эй, есть тут кто? — крикнул Кирей, остановившись на краю поляны. — Если есть, выходите…

Камни.

Вот что необычного. Огромные, будто еще цмоком принесенные из-за края мира с землицей, из которой после мир-каравай лепили, они стояли молчаливыми стражами. И чудилось в обманчивом лунном свете, будто бы у камней этих лица есть.

Старец с брюзгливо поджатыми губами взирает на Кирея.

Или вот дева… нет, хватит с него сегодня дев.

Воин хмурый… мерещится, он даже потрогал ближайший камень, убеждаясь, что нет никакого рукотворного лица, но лишь воображение его собственное подводит.

— Пришел? — Лойко выступил из-за громадины. — Лопату принес?

— Лопаты, от извини, не нашлось… здравствуй, Зослава…

Я сидела.

И сидела.

И от ждала, когда меня спасать придут. В сказке ж как? Колдун злокозненный деву уволокает за моря-окияны, в замки превысокие, в горы с ущельями, чрез которые не всяка птица перелетит, а возлюбленный ейный, когда боярин молодой, а когда вовсе вдовий сын, спасать кидается. И переплывает моря, лезет на горы, а ущелья на цмоковых крыльях перелетает. Главное, что добирается до замка черного да и вызывает колдуна на честный бой.

Или не честный.

Бывали и такие молодцы в сказках, которые биться не лезли, но девицу-красавицу умыкали. Я сидела. Бой там или умыкание, но все пора…

А никто не шел.

Луна поднялась высоконько.

Елки шумели. Лойко лежал, будто мертвый… мертвым он и был, только я все никак в этое поверить не могла. От и сидела.

И ждала.

Как раскрасавице положено. А то ж что за сказка, когда девка сама от колдуна бежит? Девке героизм без надобности… нет, я-то пусть и не раскрасавица, да все одно не сказочная, и когда б могла сбежать, сбегла б…

Не могла.

Пущай и не спутал меня Лойко веревками конопляными да в цепи не заковывал, а… а слово было дано, и не единожды. Вот и ждала.

Дождалась.

— Эй, есть тут кто? — весело крикнул Кирей да огоньку на ладони подкинул. — Если есть, выходите…

Мы и вышли.

Я-то сперва хотела на шею броситься да с рыданьями, чтоб уж точно как в сказке, да после передумала. Как-то вот… пусть и крепким Кирей глядится, а шея все одно худлявая, как знать, выдюжит ли моих рыданиев? А то еще сверну ненароком, и кто тогда меня спасать будет?

Да и на иной шее порыдать охота была.

И крепко так порыдать.

Вволю.

Теперь-то я только носом шмыгнула. И стала с видом горестным, рученьки на грудях сложивши. Подумалось, надо ли причитать? Бабка, та б моменту не попустила, а я… я стояла и глядела.

— Придется без лопаты. — Мне Кирей только кивнул и рученьки потер. — Зось, а Зось… а ты то заклятье, часом, не помнишь, которое нам Ильюшка показывал? Ну, чтоб землица расступилась, и все такое…

— Не помню.

Вот же… спасать меня не будут.

Сомнительно, чтоб им для того лопата надобна была.

— И я не помню. — Кирей патылицу почухал. — А ты?

— Помню. — Лойко кивнул. — Только… у меня не выйдет. Обычная магия… плохо получается… вот если убить кого…

— Убить не выйдет, он уже мертвый. Зось, не стой, как чужая… давай так, ты нам схему покажешь, а Зось применить попробует. Авось и выйдет… а то, знаете ли, копать руками мы три дня можем.

И меня по плечику похлопал.

Ободряючи.