Летние грозы

Интересно, Джекки Фолкнер — тоже одна из многочисленных побед Джеймса Бентона? Николь с трудом подавила неожиданное чувство ревности. Да что это с ней? Джеймс Бентон вовсе не в ее вкусе. Да, но ведь она даже не знает, какой тип мужчин в ее вкусе… Не желая додумывать эту мысль до конца, она снова взглянула на часы. Прошло уже сорок минут. Что могло его так задержать?

Она встала, подошла к столу секретарши.

— Вы не могли бы сказать, когда мистер Бентон сможет принять меня?

Мисс Фолкнер сверкнула глазами.

— Нет, не могла бы! У нас сегодня масса важных дел. — Она подчеркнула голосом слово «важных». — В свое время дойдет очередь и до вас. Сидите и ждите.

Оскорбленная этим непонятным взрывом, Николь вернулась на свое место, вся дрожа от возмущения. Какая неслыханная грубость! Если бы на ее месте был мужчина, его они наверняка не заставили бы ждать так долго. Может быть, Бентон таким образом пытается поставить ее на место? Тогда он добьется только обратного.

В довершение ко всему в желудке у нее заурчало, она почувствовала, что голодна, — приближалось время ленча. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

За окном по взлетной полосе с ревом промчался самолет. Николь кинула угрожающий взгляд на мисс Фолкнер, но та была полностью поглощена своей работой. Пальцы с кроваво-красными ногтями яростно нажимали на клавиши машинки.

Прошло около полутора часов. Николь готова была взорваться от бешенства. Бентон наверняка забыл о назначенной встрече, решила она, и уже приготовилась было к очередной схватке с мисс Фолкнер, но та в этот момент выключила машинку, схватила со спинки стула жакет и быстро вышла из комнаты, не сказав ни слова.

Николь была вне себя от возмущения. Нет, это уж слишком! Она решила оставить сердитую записку и уйти, но тут открылась дверь внутреннего офиса, и на пороге появился Джеймс Бентон.

— Джекки…

Увидев, что секретарши нет на месте, он повернулся, чтобы уйти. И только тут заметил Николь. — А, вы здесь. Что же вы не заходите?

Николь медленно поднялась с дивана и последовала за ним в кабинет, раздумывая о том, стоит ли высказать ему свое возмущение. Нет, решила она, лучше вообще ничего не говорить. Если он поймет, что длительное ожидание вызвало именно тот эффект, на который он рассчитывал, это приведет лишь к новым насмешкам с его стороны.

Она оглядывала кабинет, пытаясь понять, что же задержало его на целых полтора часа. Большой письменный стол был абсолютно пуст, если не считать телефонного аппарата. Рядом стояла исписанная мелом доска. Николь сумела различить какую-то непонятную геометрическую фигуру и множество математических уравнений, которые ничего ей не говорили.

Он указал ей на стул, а сам обошел вокруг стола и сел напротив. Все его движения отличались какой-то неосознанной звериной грацией. На нем были синие брюки и рубашка в тон. Под ней угадывались крепкие мышцы. Из расстегнутого ворота проглядывали темные завитки волос на груди.

Николь поймала на себе его пристальный взгляд.

— Господи, какое освежающее зрелище! — неожиданно произнес он. — Глядя на вас, я представляю себе все те места, где бы мне хотелось побывать.

Смущенная этим комплиментом, Николь не знала, что ответить. Она-то отнюдь не чувствовала себя свежей. Наоборот.

Он еще некоторое время смотрел на нее с каким-то изумленным выражением на лице. Потом заговорил неожиданно официальным тоном:

— Ну как, выполнили домашнее задание? Прекрасно. Давайте посмотрим.

Николь встала, протянула ему бумаги и снова быстро села на место. Неизвестно почему, она была рада, что их разделяет этот большой стол.

Он листал бумаги, а она в это время тайком рассматривала его лицо. Эти крупные угловатые черты, казалось, могли быть высечены на гранитных глыбах побережья Новой Англии. И все же было в его лице что-то противоречивое. Грубость черт сочеталась с тонкостью, интеллигентностью. Проглядывал даже какой-то намек на нежность, на способность к состраданию. Как будто скульптор, высекавший это лицо, лишь наметил основные черты, оставив их незавершенными.

Внезапно Джеймс поднял глаза и поймал ее пристальный взгляд. Однако, похоже, не обратил на это особого внимания.

— Программа выглядит более-менее полной. Вы, по всей вероятности, учли мои краткие замечания… сделанные позапрошлым вечером.

— Да, конечно.

Можно подумать, у нее был выбор!

— Тогда нам, по-видимому, не о чем спорить. Пока. Поговорим об этом подробнее после того, как я найду время просмотреть вашу программу внимательнее. А сейчас благодарю вас.

Значит, она прождала полтора часа ради тридцатисекундной беседы!

— А нельзя ли поговорить об этом сейчас?

— Боюсь, что нет. Уже поздно. На время ленча у меня назначена конференция. Позвольте, я провожу вас к выходу.

— Спасибо, я сама могу найти дорогу, — бросила Николь.

Она чувствовала, что сейчас задохнется. Быстро поднялась с места и, не оглянувшись, пошла к двери. Действительно задыхаясь от возмущения, прошла через холл. Нет, он просто невыносим! Такая изощренная способность к оскорблениям. Можно подумать, это она виновата, что у него не оказалось времени.