Летние истории

Я ждала Онду. Назвать меня Ямадой мог только он, и обратиться ко мне в этом ресторане мог тоже только Онда, и никто больше. Я это осознавала, но почему-то до меня не сразу дошло, что этот человек передо мной и есть Онда. Темно-синий костюм в полоску был ему явно великоват и придавал некоторое сходство с инспектором полиции. Лоб взмок от пота — может быть, Онда бежал, чтобы не опоздать. Уши действительно были открыты, но обычной его прическу я бы не назвала: челка и волосы по бокам слиплись сосульками, как будто он намазал их гелем. Телосложение мне показалось скорее плотным, чем средним, и я даже забеспокоилась — может, все-таки не он? Но нет, конечно же, это был Онда.

У него были четко очерченные глаза со складками на веках, низкие брови, между которыми висела громадная бородавка. Он растил ее, похоже, многие годы, за которые она успела выцвести до серого цвета. Даже через столик мне было отчетливо видно каждую продолговатую пору на ней. Больше всего бородавка напоминала мне гнилую клубнику. Я невольно отвела взгляд. Из-под полосатого пиджака Онды виднелась белая футболка с надписью FILA. Он оттянул лацканы пиджака, чтобы продемонстрировать мне логотип. Затем уселся за столик и, вытирая рукавом пот со лба, представился:

— Приятно познакомиться, я Онда.

Голос у него был низкий, глуховатый.

Пока к нам не подошел официант, чтобы принять заказ, мы не проронили ни слова. В зале раздавались голоса посетителей, говоривших на самые разные темы, но мне не приходило в голову ничего, что можно было бы сказать в этой ситуации. Наконец показался официант. Я заказала холодный чай, а Онда ткнул пальцем в строчку кофейного меню.

— Итак, вы хотите, чтобы я стал вашим донором, — начал Онда без всяких предисловий. — Ямада — это не настоящая ваша фамилия, верно?

— Что? А, да! — Неожиданный вопрос застал меня врасплох, и я ответила громче, чем следовало.

— Ну, понятно, это личная информация. Хорошо. Постоянной работы у вас нет, сможете ли вы обеспечить… ах да, сможете, вы уже отвечали. И что вы не курите и не пьете.

— Да, — кивнула я.

— Я вам об этом писал, но на всякий случай повторю — я могу быть донором только при условии, что в дальнейшем вы не будете претендовать ни на какие алименты или финансовую поддержку… — Онда прикрыл ладонью рот и сощурился, вглядываясь в меня, точно предсказатель судьбы. — Отлично. Вы прошли собеседование!

— Уже?

— С таким опытом, как у меня, все понятно уже с первого взгляда на человека, — пояснил Онда. — Да, в вас я уверен.

Официант принес наш заказ. Онда взял чашку, от которой поднимался белый пар, и тотчас отпил, не дожидаясь, пока кофе остынет.

— Есть несколько способов, которыми я могу передать вам биоматериал… Ну, это мы обсудим позже. Сначала просмотрите вот это. — Онда достал из кармана несколько сложенных листков. — Анализы на инфекции отрицательные, я уже посылал вам результаты по имейлу. А главное… да, вот здесь. Это пять моих последних спермограмм. Знаете, я каждый раз делаю спермограмму в разных клиниках. Вот тут на английском, тут на японском… видите? Все параметры и значения одинаковые. Вот количество спермы, вот концентрация сперматозоидов на миллилитр. Это самый главный параметр. В английском варианте это вот тут, где Total concentration. Еще тут есть подвижность, по-английски Motility…

Как бы предлагая удостовериться во всем самостоятельно, Онда передал листки мне. Я взяла их из его рук и разложила на столике.

— Сейчас я вам объясню. Начнем с концентрации. Видите, тут написано «сто сорок три и один эм»? Это значит «сто сорок три миллиона и сто тысяч», столько у меня сперматозоидов на один миллилитр спермы. — Онда выразительно посмотрел на меня. — Теперь подвижность сперматозоидов. По самым последним результатам у меня она составляет восемьдесят девять процентов, а до этого, смотрите, было вообще девяносто семь с половиной. Прямо так и написано. Вы, может быть, сейчас не до конца понимаете, о чем речь… А, все же немного понимаете? Я про все эти цифры. Что? Не понимаете? Ну, если представить, что мы в школе, это как табель с оценками моих сперматозоидов. Вот тут вот общее число подвижных сперматозоидов, у меня их больше двухсот миллионов, и еще сюда посмотрите… Нормальная морфология — почти семьдесят процентов! Средний показатель по стандартам ВОЗ, вот здесь он указан, — это около четырех процентов, а у меня аж семьдесят. Потом по этому всему вычисляют окончательный индекс подвижности. Если попросту, именно он определяет шансы зачатия. В среднем он равен восьмидесяти, ну, бывает, до ста пятидесяти. У обычных мужчин, я имею в виду. А у меня он знаете какой? Вот читайте, здесь, в самом низу написано. Правильно, триста девяносто два! А один раз вообще перевалило за четыреста! Вон, посмотрите на том листочке. То есть, если просто взять и посчитать, мои сперматозоиды в пять или шесть раз сильнее, чем у среднего мужчины. Мне и в лаборатории подтвердили, что мощнее реально не бывает.