Летние истории

Вот такие дела. Получается, в жизни сколько угодно ситуаций, когда ребенок понятия не имеет, кто его отец. Даже без AID существовали и существуют дети, которые не могут проследить свою родословную, а еще ведь есть приемные. Или подкидыши. Разве все они обязательно вырастают несчастными? В одной американской книге девочка с гордостью рассказывает интервьюеру, что родилась у однополой пары благодаря AID; другой мальчик спрашивает, что тут такого, это же естественно. Конечно, на Западе есть целые сообщества детей, зачатых с использованием донорской спермы или яйцеклеток, и появляются специальные базы данных, чтобы такие дети могли связаться со своими донорами, если захотят… Поэтому сравнивать неправильно. Однако факт остается фактом: немало детей относится к таким обстоятельствам своего рождения вполне позитивно.

Значит, проблема в чем? Проблема в том, что детям врут, их обманывают. Но ведь если я выберу в банке «Велькоммен» опцию «неанонимный донор», то в будущем мой ребенок, если захочет, сможет выйти на связь со своим биологическим отцом. Пока он маленький, я могу говорить ему так: «Я решила родить тебя одна, так что попросила, чтобы недостающую частичку мне прислали из Дании». А когда он будет постарше, я все ему подробно расскажу — как и почему я выбрала этот способ. Останется ли это по-прежнему ошибкой? Хм…

А если бы я сама оказалась таким ребенком? Если бы, например, выяснилось, что мой отец на самом деле мне не отец?

Допустим, мама сказала бы мне, что зачала меня от донора и не знает, кто мой настоящий отец. С самого начала честно бы все объяснила. Что ж… это, конечно, трудно представить, одни сплошные предположения, но в моем случае, в моем личном конкретном случае — может быть, я бы даже испытала некоторое облегчение? Или нет? Кто знает.

Видимо, отношение ребенка к таким вещам нельзя предсказать заранее, пока он не родился. Значит, мне нужно постараться изо всех сил, чтобы он не пожалел о том, что появился на свет. Разве этого недостаточно? Вряд ли я могу сделать для него что-то большее. И еще один важный момент — на моем сберегательном счете сейчас лежит семь миллионов двести пятьдесят тысяч иен. Проценты с продаж моего сборника, которые я сразу решила не тратить, что бы ни случилось, и копила все это время. Сама я выросла в семье, где в кошельках у взрослых было максимум несколько тысяч иен, и это в лучшие наши дни. Мы жили одним днем, в самом буквальном смысле. Долги у нас периодически появлялись, а вот сбережения — никогда. Ни одной иены в запасе не было. Нам часто отключали электричество или газ. По сравнению с этим моя нынешняя жизнь не в пример спокойнее. Скажу больше: немногие семьи, где супругам по тридцать пять — сорок лет, могут похвастаться подобной подушкой безопасности. А на повседневные расходы, если жить экономно, нам с ребенком вполне достаточно моего основного заработка. Конечно, поводов для беспокойства тоже хватает. Что, если я заболею, или попаду под машину, или мы окажемся совсем одни в трудное время? Но ведь от подобного не застрахован никто: ни обычные супружеские пары, ни мамы или папы, оставшиеся с ребенком после развода, ни те, кто воспитывает детей в одиночку с самого начала.

Мимо меня, держась за руки и улыбаясь, прошли парень и девушка. Потом — супруги в одинаковых кожаных куртках, они везли перед собой коляску, попивая кофе из стаканчиков. Обе пары выглядели довольными жизнью.

Точно, сегодня же Рождество. Вроде бы весь день я только и делала, что сидела, но ни ноги, ни руки не слушались. Я подбадривала себя, мобилизовав все свои душевные ресурсы, но тело отказывалось встать со скамейки. Я продолжала смотреть, как мимо меня туда-сюда ходят радостные люди, и в ушах звучали прощальные слова Айдзавы: «Надеюсь, у вас все получится». Я стала вспоминать подробности: его взгляд, голос, интонацию. «Надеюсь, у вас все получится». Конечно, я понимала, что в этом не было никакой иронии — просто вежливая реплика постороннего человека, совершенно не заинтересованного в моих делах, в которой бесполезно искать скрытый смысл. Но почему-то этот краткий эпизод никак не шел из головы.

Мне вдруг показалось, что, хотя я вижу всех, меня не видит никто. Прогремел поезд, будто прочертив между мной и окружающим миром толстую, отчетливую линию. Я почувствовала, что снова замерзаю.

На поезде с одной пересадкой я добралась до Сангэндзяи. Там рождественская атмосфера особо не ощущалась — только привычно мигали огоньки гирлянд, развешенные перед станцией уже около месяца назад. По большому шоссе одна за другой проносились машины, время от времени раздавались звуки гудков. Пешеходы тоже куда-то спешили. Все вокруг четко и ясно говорило: у этого района и его обитателей есть дела поважнее, чем Рождество.

Я направилась домой, размышляя о том, что и я сама давно не отмечала этот праздник. А ведь были времена, были годы, когда мы проводили Рождество вдвоем с Нарусэ. А теперь я уже не могла вспомнить, ели ли мы с ним хоть раз рождественский торт? Дарили друг другу хоть что-то?