Летние каникулы Энтони Кроули (СИ)

― Ничего не скажу, ― просто ответила Розмерта и отправила в рот один из почти микроскопических кексов. ― У меня нет мнения на этот счёт, я понятия не имею, что значит быть творческим человеком, поэтому оставлю дебаты для тех, кто разбирается в этом. Но могу сказать, что твои кексы как всегда потрясающие, Трейси.

― Уходишь от ответа, ― усмехнулась мадам, но принуждать не стала, только сама взяла себе кекс. ― Я думаю, что вообще отношение к тому, что ты делаешь, закладывается при воспитании родителями, ну и в школе в том числе.

― То есть если родители не хранили твои рисунки, то и работу ты не ценишь? ― Кроули и хотел бы сказать это не так насмешливо, но не вышло. Собственное детство тут же всплыло перед глазами. Какие рисунки? Его собственные вещи не всегда считались достаточно ценными, чтобы их не выбрасывать, если они оказались не на своём месте. Противно.

― Не упрощайте всё так, мистер Кроули, ― покачала головой мадам Трейси. ― Жизнь не всегда работает настолько напрямую.

― Хотя в большинстве случаев наследование родительских привычек очень заметно, ― заявила мадам Розмерта. ― Уж поверьте, я в этом разбираюсь. У меня трое детей, и все от разных отцов, и у всех свои привычки! Робби, самый старший, точно как его покойный отец, разбрасывает вещи, а ведь уже взрослый мальчик, постарше вас будет. Люсиль, малышка моя, такая же несдержанная, как этот злодей, который мне её подарил, позволяет себе эту экспрессивность, потому что насмотрелась на него. Ну и, конечно, Майкл, который больно уж любит побубнить.

― А ещё все они любят хорошо поесть, и это у них от тебя, ― усмехнулась мадам Пидж.

― Может, и так, ― хмыкнула мадам Розмерта и взяла ещё один кекс с тарелки. ― Люсиль на меня обижается за эту любовь, знаете ли. Говорит, что если бы я не приучила её много кушать, то она бы смогла поддерживать модельную фигуру. А я думаю, что если бы она хотела, действительно хотела фигуру, как из журнала, то пересилила бы свои привычки. Так-то ей больше нравится на меня бубнить.

― Многие дети такие, ― подал голос Айзек. ― Тот Уорлок бубнит, что родители постоянно кричат, но стоит начать с ним спорить, он тоже повышает голос. Пожалуй, у каждого из нас есть черта, подхваченная от родителей. Кто-то способен её из себя изжить, а кто-то лелеет её и винит отца или мать за неё. Или благодарит.

― Что, и у тебя есть такая черта? ― спросил Кроули с интересом.

― О, я её изжил, ― весело сообщил Айзек. ― Она заключалась в том, чтобы не праздновать каждый еврейский праздник.

― Всего-то?

― А вы думаете, что это так просто? ― Мадам Трейси хитро посмотрела на Кроули. ― Попробуйте хоть один год не праздновать Рождество.

― Это немного другое, ― попытался возразить тот. ― Рождество ― это… Ну… Святое.

― Как и все другие праздники для евреев, ― кивнул Айзек не скрывая улыбки. Судя по всему, эта тема его веселила. ― Пробовали не праздновать день рождения? Или четвёртое июля?

― Ой, прекрати, это уже перебор! ― возмутился Кроули. ― Ты ещё скажи Хэллоуин не праздновать!

Ответом ему был тихий смех старушек.

― Знаете, мне кажется, похолодало, ― заметила мадам Трейси. Кроули подумал, что сейчас она попросит помочь перенести посуду в дом, но мадам оказалась куда более практичной женщиной. ― Как насчёт добавить чего-то более согревающего к чаю?

― Рому, ― утвердительно кивнула Розмерта.

― Определённо рому, ― согласился Айзек. Кроули удивлённо вскинул брови и, когда мадам скрылась в доме, осторожно спросил:

― Чаепития всегда переходят в такой формат?

― Ну почему же в такой, ― спокойно ответила ему мадам Пидж. ― Иногда мы даже не завариваем чай, а сразу открываем вино.

― Только если сержанта нет дома, ― добавил Айзек. ― Он не любит, когда дамы пьют, считает это неприличным.

― На самом деле, он просто не любит, когда его дама пьёт конкретно с вами, мистер Фэлль, ― усмехнулась мадам Пидж. ― Ревнует, видите ли.

― Ревнует? ― кажется, Айзек был глубоко поражен таким заявлением. ― Было бы к чему… Он же вроде в курсе, что…

― В курсе-то в курсе, но всё равно ревнует, ― мадам Розмерта одарила его и Кроули снисходительным взглядом. ― Вы, мальчики, такие странные, на самом деле.

― Скажете тоже, «мальчики», ― пробурчал последний недовольно.

― Все, кому меньше семидесяти, для меня мальчики, ― вздохнула мадам Розмерта. ― А кто старше ― молодые люди.

― Это всё объясняет, ― Кроули понимающе покивал, возможно даже немного преувеличенно: всё же он давно отвык от такого отношения к себе.

С ромом чай пошёл легче, как, впрочем, и шутки. Не успел Кроули оглянуться, как в окрестностях окончательно стемнело, а ветер стал действительно холодным. Последним звоночком к тому, что пора собираться, стал вернувшийся сержант Шедвелл, о котором Кроули много слышал, но ещё никогда не видел. Тот оказался низеньким старичком с угрюмым выражением лица, в потасканной одежде и с удочкой в руках.