Летние расследования

– А. Вы еще не в курсе. Это головная боль всего подъезда. Так вам повезло. Сочувствую. Нам тоже, но мы вроде немного дальше. И не такое еще услышите. Эти люди – чистое отребье, если называть вещи своими именами. Квартиру используют исключительно для пьянок, возможно, торговли наркотиками, хранения краденого и прочего криминала. У них есть другое жилье. У нас Дарья появилась якобы для того, чтобы помочь брату-полковнику, который овдовел. Так «помогла», что он скоропостижно скончался через два дня после того, как привел женщину и сообщил, что собирается жениться. Разные у нас подробности рассказывали об этой смерти. А тогда, конечно, Дашка с дочерью стремительно оформили на себя жилье как наследницы. От Дарьи и ее дочери все шарахаются.

– Дочь – это такая худая девица с черными волосами?

– Она. Нинка. Алкоголичка, наркоманка и тащит в квартиру все, что на улице кажется ей мужиком. Когда Дарья тут, они приносят водку, сначала пьют втроем. А потом, когда парочка начинает требовать деньги на следующую бутылку, Дашка их гонит, они рвутся обратно. Это именно то, что ты наблюдала ночью. Мы уже затыкаем уши, как только у них начинается. Мой совет тебе и сыну: старайтесь отвлекаться, не обращать внимания. Мы когда-то имели глупость вызывать полицию, Нинку с кавалерами чаще всего увозили в отделение, ее затем в психушку – выводить из запоя. Говорят, Даша платит какой-то психушке, которая прячет дочь от возбуждения дел. А потом они все возвращались и устраивали нам травлю.

– Эта Дарья и ее дочь – безработные?

– Нет. Они вроде держат какой-то оптовый вещевой склад. Трудно себе представить, кто им мог что-то доверить и разрешить. Но таскают сюда баулы с тряпками, меняют наряды по нескольку раз в день. Нормальные такие вещи, даже модные. У Нинки машина, с которой тоже постоянные истории с судами.

– Спасибо, – от души поблагодарила Вера. – Всегда надо иметь ясную картину.

Вечером они с Андреем обсудили информацию. Вывод был общий: реакции – ноль, внешне соблюдать нейтралитет и держать дистанцию. Все это, конечно, в пределах возможного.

Чего только не насмотрелась Вера с тех пор по монитору своей камеры! Андрей сначала пытался бороться с тем, что мать бегает к двери на каждый крик соседей.

– Сынок, – мягко объяснила Вера, – я не зевака, не сплетница. Просто в моем порядке вещей крик человека, любого, это призыв о помощи. Это моя профессия, миссия – помогать. Ты же понимаешь, в любой пьяной ссоре могут быть жертвы. А когда человек ранен и страдает – врач не думает о том, достаточно ли этот человек хорош. Мне ничего не стоит подойти к двери и посмотреть: нет ли там крови, к примеру. Рано или поздно что-то очень плохое произойдет, скорее всего.

– Ладно, смотри, – согласился сын. – Только реагируй иначе. Ну, как на мультик, что ли. Я же вижу, что ты начинаешь переживать.

Вера задумчиво посмотрела на него. Она убеждена, что он самый умный, рассудительный и добрый человек из всех, кого она знает. Но он выбрал дело, которое в очень серьезной степени изолирует его от реальности, и обожает его. И он рожден от человека, который может быть эталоном эмоциональной глухоты и запредельного равнодушия. Гены – опасная, мстительная вещь.

Когда Андрюша был подростком, начал увлекаться всем, что связано с программированием, становился все более сосредоточенным и погруженным в решение своих задач и проблем, Вера наблюдала за ним пристально и пристрастно. Не появляется ли в нем желание, как у отца, отстраниться, спрятаться от всего живого: от любви, страданий, боли и, главное, от источников и объектов переживаний, то есть от близких и далеких людей…

Как-то она вернулась с работы. Дверь комнаты сына была открыта, он сидел за столом в наушниках… Не услышал, как она вошла, и, возможно, не хотел услышать. Не хотел, чтобы помешала. У нее вдруг оборвалось сердце: а что, если ее кошмар возвращается в таком, самом болезненном для нее варианте. Николая по крайней мере она не любила. Андрей – смысл ее жизни. Но Вера спокойно прошла в ванную, умылась, помыла руки. Потом тихонько закрыла дверь в его комнату. И она не хочет ему мешать. Повернулась, чтобы пройти в кухню, и тут раздался голос Андрюши, который распахнул дверь:

– Зачем ты закрыла дверь, ма?

– Чтобы тебе не мешать.

– Как ты мне можешь помешать? Пусть будет открыта, я хочу видеть, как ты там суетишься. Ты пришла позже на целый час. Я чуть не позвонил. И не то чтобы я хотел есть, но я хочу. Один не стал.

И Вера опять прослезилась на кухне, как в тот день их новоселья.

Нелепо, конечно, думать о том, что разумный, полноценный взрослый человек, занятый своим делом, станет бросаться с бинтами и утешениями на каждый вопль алкоголиков. А его мать в какой-то ситуации это для себя допускает. Потому что долг по-прежнему зовет, а нервы уже ни к черту.