Летние учения

– Тогда делайте всё, что нужно, – Джулио прикрыл глаза. – А то сейчас мне так больно, что я еле терплю.

Валерио Филипепи посмотрел на него, потом перевел взгляд на Робертино:

– Полагаю, наше присутствие больше не требуется. Давайте занимайтесь делом, и да помогут вам боги.

Наставники вышли. Робертино оглядел присутствующих и сказал:

– Диего, Карло. Джулио надо раздеть и помыть, это можно сделать прямо здесь. И, хм, вон в шкафчике коробка с бритвами, побрейте ему низ живота хорошенько. Воду можно нагреть на той конфорке с огнекамешками. И не возитесь, времени мало. А, да. Переоденьтесь все сразу, там в шкафу рубахи белые висят, с завязками на спине, и бахилы с шапками. Энрике, ты со мной, будем операционную готовить.

Энрике уже давно помогал Робертино в качестве ассистента. Особых талантов именно к врачеванию у него не было, но помощник лекаря из него получился хороший. Он умел обрабатывать раны и зашивать их, вправлять суставы и разбирался в разновидностях медицинских инструментов.

Так что через полчаса всё было готово. Диего и Карло внесли в операционную голого Джулио с побритым животом, и уложили его на стол. Рикардо встал у его головы и положил пальцы на виски, отчего Джулио тут же заснул крепким сном. Бласко, заранее приготовив все нужные заклятия, стоял справа. Первым делом он наложил очищающие чары на всё помещение, и Робертино, помолившись всем богам, принялся за дело, представив себе, что позади стоит строгий, но внимательный мэтр Пастель, которому он, Робертино, сдает экзамен по хирургии.

Это помогло, по крайней мере слепую кишку он наощупь определил верно и разрезал брюшину именно там, где надо. И как надо. Бласко тоже не сплоховал, целительские чары кастовал исправно и вовремя, хотя такая магия ему давалась очень нелегко, и он уставал от нее намного сильнее и быстрее, чем от боевой и от паладинских мистических умений. Рикардо держался неплохо, хоть его страшно трясло и чуть ли не выворачивало, словно это не Джулио резали живот и копались в кишках, а ему… и Робертино вдруг понял, что это в каком-то смысле так и есть, что Рикардо снимает боль, оттягивая ее на себя.

За дверью нервно топтались Карло и Диего, и, кажется, еще кто-то.

Когда Робертино наконец наложил последний стежок, а Бласко применил последнее заживляющее заклинание, Рикардо чуть не вырубился, но все-таки удержался на ногах и рук от головы Джулио не отнял. Прошептал побелевшими губами:

– Как долго еще надо?

– Сейчас можно будить. Энрике, возьми на комоде чашку, пусть Джулио сразу выпьет, как очнется, – Робертино бросил иглу к использованным инструментам и подошел к рукомойнику. Пока Энрике поил стонущего Джулио, вымыл руки, потом смешал еще одно лекарство и дал стакан Рикардо:

– Пей и ты. Что ж ты не предупредил, что на себя боль будешь тянуть?

– А какая разница, другого же способа всё равно не было. На лекарствах и «Заморозке» он бы всё равно боль чувствовал, – пожал плечами квартерон. – А я все-таки намного выносливее его, мне это было терпимо… хотя, конечно, больно. И спать я теперь буду не сутки, а двое. Надеюсь, больше никто не преподнесет такого вот сюрприза…

Он вышел за дверь, где на него насели другие кадеты, потом там раздалось рявканье Филипепи, и стало тихо.

Джулио от настойки заснул, и Бласко с Энрике перенесли его в комнату, где лежал Оливио, и уложили на соседнюю кровать. А потом все, кроме, конечно, Оливио, вышли в смотровую и разожгли по дымной палочке.

– Вот это испытание… – пробормотал Робертино, выдымив половину палочки. – С другой стороны… должен же я был когда-нибудь провести первую самостоятельную операцию. Очень надеюсь, что Джулио выживет и что у него не случится никакого воспаления. К сожалению, на восьмой-десятый день часто бывают нагноения… Бласко, придется тебе очищающие чары на него накладывать две недели по два раза в день. Вообще-то так не положено, надо амулет надеть и раз в день особое заклятие применять… О, кстати, амулет у меня как раз есть, я две штуки с собой взял. Но чары всё равно налагать придется.

Бласко выпустил дым:

– А куда деваться. Ничего, зато потренируюсь. Тяжело они у меня идут, эти чары. Вот же ж, не повезло родиться боевым магом без всякого таланта к любой другой магии – и при том с очень маленьким резервом маны… Был бы я предметник или целитель – чего б проще, увешался амулетами-накопителями, и горя не знаешь.

Энрике нервно хихикнул:

– Ты тут не один такой… Я вот тоже ни к чему не годен, кроме как мечом махать, почти ничего полезного от папаши не унаследовал, даже обидно. Рикардо вон хоть и квартерон, а куда круче… Слушайте, парни… а правду болтают, будто он сын Манзони? Или врут?

Робертино пожал плечами:

– А разве это важно? Манзони его никак среди остальных не выделяет, не покровительствует… да и не стал бы, даже если это правда.

– Ну, просто любопытно, – Энрике дернул своим полуальвским острым ухом, прищурился. – Хотел бы я такого отца, как Манзони… Впрочем, мой тоже неплох, только, сами понимаете, очень… своеобразный. Бруэх все-таки.