Летний домик с бассейном

Следующая фотография — и сердце у меня вдруг учащенно забилось. Я в кухонном окне, рядом с Юдит. И смотрели мы не на фотографа, а друг на друга. На заднем плане угадывался третий персонаж. Ее мать. Секунд пять мой указательный палец висел над клавишей «удалить». Потом я решил, что это плохая идея. Как знать, кто успел увидеть этот кадр. Лиза уж во всяком случае, может, она даже скачала все в компьютер, который делила с Юлией. Если удалить кадр, он, пожалуй, только привлечет внимание, а ведь, по сути, там нет ничего особенного. Я посмотрел еще раз. Дистанция слишком велика, я не видел, как мы с Юдит смотрели друг на друга.

Дальше фото упавшего с дерева птенца в картонной коробке. Забился в уголок, к баночке с водой и банной рукавице. Фотография, застывший кадр, но я прямо-таки видел, как он дрожит. Затем снимки, сделанные, судя по всему, ночью в палатке, когда мы с Каролиной уже спали. В луче света, вероятно от карманного фонарика, Юлия пальцами изображала на стене палатки теневые фигуры. Кролика. Змею. До этих пор я держал себя в руках, но тут на глаза невольно навернулись слезы. Я быстро кликнул следующее фото.

Еще несколько кадров у бассейна. Юлия в шезлонге, поджав ноги. Юлия на краю бассейна. На одном фото она была в бикини, на другом — с полотенцем через плечо: казалось, это скорее предмет одежды (курточка, шарф), а не полотенце. Чуть не десяток таких снимков. Лишь немного погодя я наконец сообразил, чтó передо мной.

Юлия позировала. Позировала в разной одежде. По крайней мере делала вид, что позирует в разных нарядах. Но ни на одном фото не смотрела в объектив. На фотографа. На Лизу.

Юлия смотрела куда-то еще. На кого-то за пределами кадра.

Я быстро прокликал дальше к началу. На последних трех снимках появился и тот, перед кем она позировала. Он присел перед нею на корточки, а она стояла под душем у бассейна. Стояла, подняв одну ногу, в недвусмысленной позе, темные очки сдвинула вверх, на мокрые волосы, и с вызовом смотрела на фотографа, который сидел перед нею на корточках. Фотоаппарат он прижимал к лицу, как и на следующих двух снимках.

Стэнли Форбс широко улыбался, фотографируя мою дочь под душем. На двух других снимках он выглядел просто сосредоточенным. На одном Юлия сняла топик от бикини и с деланным смущением прикрывала руками грудь. На втором она курила сигарету, выпуская дым прямо в лицо фотографу.

— Лиза, поди сюда на минутку!

Младшая дочь, лежа на кровати в нашей спальне, смотрела по DVD «Южный парк». Она было отмахнулась от меня, но потом увидела мое лицо. С пульта остановила картинку и встала с кровати.

— Чем вы вот тут занимались? — спросил я, один за другим показывая ей кадры у бассейна. Я изо всех сил старался не выказывать тревоги, но сердце в груди стучало громко и учащенно.

— Это Стэнли, — сказала Лиза.

— Да, я вижу. Но чем вы занимались? Чем занимался Стэнли?

— Фотографировал Юлию. Сказал ей, что она запросто может стать фотомоделью. Он, мол, снимет целую серию кадров, а потом предложит их в Америке. «Вог», так он вроде сказал. Меня он тоже фотографировал.

Я с шумом перевел дух.

— Что ты сказала, Лиза?

— Папа, а что такого? Чего ты так смотришь? Моих фото у него тоже целая серия. Он сказал, что модные журналы теперь все чаще хотят именно таких красивых молоденьких девочек. Эмманюель тоже так начинала. Сперва он сделал массу ее фотографий, а потом она стала знаменитой.

— Лиза, посмотри на меня. И не ври. Как он тебя фотографировал? Что за снимки делал?

— Папа, ну что ты в самом-то деле? Мы с Юлией общаемся со Стэнли в Фейсбуке. И последние фото ему послали. Он просил.

— Погоди. Последние фото? Какие последние фото?

— Из Америки. Он все время спрашивает, нет ли у нас новых фотографий, вот мы и послали ему отпускные снимки. Конечно, те, где есть мы. Главным образом, конечно, Юлия, ведь я большей частью снимала. Стэнли очень знаменитый, папа. Он говорит, нам надо набраться немного терпения, но скоро мы обе, пожалуй, можем стать фотомоделями. В Америке, папа. В Америке!

45

Я подождал. Но не слишком долго. Знал, что разница во времени с Калифорнией составляет девять часов. Стэнли еще тогда, на даче, дал мне свой телефон. Дескать, если окажусь в окрестностях Санта-Барбары, то должен непременно позвонить. Но потом случилась та история. И я решил, что и для Юлии, и для всех нас лучше с кинорежиссером не контактировать.

В пять часов дня по нидерландскому времени я набрал его номер. В Санта-Барбаре было восемь утра. Чтобы застать Стэнли Форбса врасплох, лучше всего вызвонить его из постели.

— Стэнли…

Он ответил сразу, и голос был отнюдь не заспанный, с сожалением констатировал я.

— Это Марк. Марк Шлоссер.

— Марк? Ты где? Давненько не видались! Ты в наших краях? Заедешь?

— Я знаю про фотографии, Стэнли. Про сделанные тобой фотографии моих дочерей.

Секунду-другую царило молчание. Чуть-чуть дольше обычных пауз, какими всегда сопровождается межконтинентальный разговор.

— Какая жалость, — сказал он. — Они хотели сделать вам сюрприз. Особенно Юлия.

Теперь секундой дольше молчал я.