Летний домик с бассейном

Каролина повернулась ко мне, пододвинулась поближе, положила руку мне на грудь:

— Надеюсь, ты не ревнуешь? Ведь говоришь прямо как ревнивый муж.

— Да не ревную я! Я прекрасно знаю, как мужчины смотрят на женщин. Но это было ненормально. Все ж таки… грязно

. Другого слова я не нахожу.

— Милый ты мой ревнивец, — сказала Каролина.

8

В такой практике, как моя, не стоит слишком дотошно относиться к медицинским нормам. Строго говоря, к врачебной ответственности. В свободных профессиях эксцессы скорее правило, чем исключение. Все мои пациенты клянутся, что выпивают десять больших рюмок в неделю. Я бы мог сказать им правду. А правда такова: две-три рюмки в день. Две — для женщин, три — для мужчин. Правду никому слышать не хочется. Кончиками пальцев я нажимаю на печень. Проверяю на плотность. Сколько рюмок вы, собственно, выпиваете в день, спрашиваю. Меня не обманешь. Алкоголь выходит сквозь кожу. Стаканчик пива перед обедом, а после максимум полбутылки вина, отвечают они. Алкоголь выделяется через поры и испаряется прямо над поверхностью кожи. У меня хорошее обоняние. Нюхом чую, чтó выпито вчера вечером. От художников и скульпторов несет старым джином или бренди. От писателей и актеров — пивом и водкой. Писательницы и актрисы распространяют на выдохе кислый запах дешевого шардоне со льдом. Они прикрывают рот рукой, но отрыжку не остановишь. Конечно, мне есть что сказать. Я могу, как говорится, попробовать извлечь правду на свет божий. Одно пиво и полбутылки вина: не смешите меня! Тогда пациенты сбегут. Как раньше сбежали от прежнего домашнего врача. От домашнего врача, который, точь-в-точь как я, нажимал пальцами на печень и чувствовал то же, что и я, — но затем сказал им правду. Если так продолжать, максимум через год печень откажет. Финал до крайности мучительный. Печень уже не сможет перерабатывать эту отраву. Токсины распространятся по всему организму. Будут накапливаться в лодыжках, в желудочках сердца, в белках глаз. Белки сначала пожелтеют, потом посереют. Печень начнет постепенно отмирать. Заключительная стадия — собственно отказ. Пациенты сбегают и приходят ко мне. Кто-то — близкий друг, подруга или коллега — рассказывал им о домашнем враче, который не так строго относится к количеству алкоголя, какое можно выпивать за день. Ах, говорю я, число рюмок в день весьма относительно. Живешь-то один раз. Здоровый образ жизни — один из главных стрессовых факторов. Поглядите по сторонам. Сколько людей искусства дожили до восьмидесяти и больше, хотя всегда вели бесшабашную жизнь! Новый пациент явно начинает расслабляться. На лице у него или у нее появляется улыбка. Я говорю то, что они хотят услышать. Называю какое-нибудь имя. Пабло Пикассо, говорю я. Пабло Пикассо тоже был не прочь выпить. Упоминание такого имени преследует двойную цель. Оттого что я ставлю пациентов в один ряд с всемирно известным художником, они чувствуют себя ровней Пабло Пикассо. Я мог бы выразиться иначе. Мог бы сказать: вы пьете куда больше, чем Пабло Пикассо, только вот не обладаете и десятой долей его таланта. В сущности, это просто разбазаривание. Разбазаривание алкоголя, ясное дело. Но я так не говорю. И о других именах молчу. Об именах гениев, допившихся до смерти. В последний день своей жизни Дилан Томас вернулся после обеда к себе, в номер нью-йоркского отеля «Челси». «I’ve had eighteen straight whiskies, I think that is the record»[3], — сказал он жене. И потерял сознание. Вскрытие показало, что печень у него была вчетверо больше нормы. Молчу о Чарлзе Буковски, о Поле Гогене, о Дженис Джоплин. Все дело в том, кáк вы проживаете свою жизнь, говорю я. Тот, кто умеет наслаждаться жизнью, живет дольше, чем нытики, питающиеся исключительно растительной пищей и биойогуртом. Я рассказываю им о вегетарианцах со смертельными заболеваниями кишечника, о трезвенниках, которые, не дожив и до тридцати, умирают от остановки сердца, о фанатичных противниках курения, у которых слишком поздно обнаруживают рак легких. Посмотрите на страны Средиземноморья, говорю я. Там веками пьют вино, однако в целом народ здоровее, чем в наших краях. О некоторых странах и народах я умалчиваю сознательно. Не упоминаю о средней ожидаемой продолжительности жизни в России, где хлещут водку. Кто не живет, до старости не доживает, говорю я. Знаете, почему шотландцы не болеют гриппом? Нет? Так я вам расскажу… В этот миг новый пациент, считай, уже почти на крючке. Я называю по памяти марки виски — «Гленфиддик», «Гленкейрн», «Гленкадам» — и подхожу к ключевому моменту предварительной беседы: намекаю, что и сам люблю выпить рюмочку. Что я такой же, как они. Один из них. Не вполне, конечно. Я знаю свое место. Я не артист. Я всего лишь домашний врач. Но ценящий качество жизни выше, нежели на сто процентов здоровое тело.