Летний лагерь свингеров

Я кивнул головой. — Думаю, да. Я так думаю ... это важно.—

Она кивнула и снова положила голову мне на грудь, ища утешения в уверенности моего тела. —Я буду скучать по ней.—

— Я тоже—сказал я, а мой голос был хриплым от сдерживаемых эмоций.

Моя грудь была напряжена, и я почувствовал растущий узел в животе. Я не хотел в это верить. Автомобильная авария. Просто какая-то случайность.

Случайные раны.

Через некоторое время, не знаю, как долго, зазвонил телефон. Моя жена отступила назад и вытерла глаза, мрачно улыбаясь мне.

Я прочистил горло и взял трубку.

—Алло.—

— Могу я поговорить с Полом Хьюзом?—

— Это он.—

— Мистер Хьюз, меня зовут Натан Вэй. Я адвокат и душеприказчик по наследству...—

Я слушал его только наполовину. Он выразил мне свои глубочайшие соболезнования в связи с моей, нашей, потерей. Это звучало строго формально, но я все равно оценил это. Я улыбнулся жене и тяжело опустился в кресло. Я взял ручку, перевернул страницу в блокноте и начал писать, пока он говорил.

Это будет долгая пара дней, и я не представляю, что мы расскажем девочкам. С неслышным вздохом я сосредоточился на адвокате и послал жене воздушный поцелуй. Она грустно улыбнулась и закрыла дверь в мой кабинет. Немного погодя, повесив трубку, я откинулся на спинку стула и задумчиво уставился в потолок.

——******——

Когда я учился в школе, а потом в колледже, большая часть моей жизни состояла из рутины. Полагаю, это было одинаково для всех. Даже сегодня большая часть моей жизни — рутина. Мирская. Но бывают моменты, когда рутина нарушается, и это те времена, по которым мы измеряем нашу жизнь: первый поцелуй, любовь, выпускной, рождение ребенка.

Снова, сидя за столом в тихие послеобеденные часы, я вспомнил свое прошлое, один из тех моментов, когда рутина моей жизни была нарушена, и мир, казалось, изменился. Как вы могли догадаться, это было летом 1979 года. Но будет много объяснений, прежде чем я доберусь туда. Во многих отношениях моя жизнь изменилась больше на втором курсе средней школы, но все изменения были постепенными. Теперь они очевидны для меня, но в то время я их почти не замечал.

Когда мы вернулись из дома тети Сьюзен в конце августа 1978 года, мы оказались в доме, в котором не жили почти три месяца. Наши соседи проверили все для нас, и поливали мамины растения, и у нас была услуга покосить газон. Так что мы с Эрин, мама и папа, провели несколько бурных дней, убираясь, делая покупки и занимаясь обычными вещами.

Наверное, мне нужна была рутина, но это было не то, чего я хотел. Я скучал по Сьюзан больше, чем думал, что могу скучать по кому-либо. У меня было некоторое время и некоторая разлука с Джиной, Кендаллом и Стейси, которая притупила часть моего чувства потери. Но Сьюзан была еще свежа в моей памяти. Хотя я не совсем хандрил по дому, у меня, конечно, не было большого энтузиазма к тому, что я делал.

Стопка писем от Джины была единственным светлым пятном в нашем возвращении домой. Она писала. Много. Первые несколько дней после возвращения ее семьи из лагеря она писала мне два, а иногда и три письма в день. Я начал сортировать письма по почтовым штемпелям, но после первых нескольких дней она начала последовательно нумеровать конверты, что значительно облегчило задачу.

Сначала она говорила в основном о том, как сильно скучает по мне и как сильно любит меня. Читая их, я думал о том, как сильно скучаю по ней и как сильно люблю ее. У нее также было около миллиона вопросов: обо мне, о том, что мы делали после того, как ее семья покинула лагерь, о школе, о нашем доме, обо всем на свете. Наверное, ей было тяжело писать все эти письма, не надеясь на мой ответ, по крайней мере, месяц.

Как только представилась возможность, я сел и начал писать ей письмо. Я снова прочитал ее письма и начал выбирать вопросы. Когда я находил его, я обращался к своему собственному письму, рассказывал ей, о чем она меня спрашивала, а затем отвечал ей. Я думаю, что я, должно быть, был немного уже даже тогда, потому что у меня быстро было 16 страниц бумаги о правилах колледжа, заполненных моим ответом.

Я рассказал ей о том, что мы делали после ее ухода, и о том, как Эрин была клевой, помогая мне справиться с небольшой депрессией. Я сказал ей, что Кендалл была очень хорошим другом, и что я могу сказать, что Кендалл действительно уважал ее. Я не хотел слишком много говорить о Кендалл, но я хотел, чтобы Джина знала некоторые детали. Я не сразу написал о том, что я нравлюсь Кендалл, но ничего не произошло, но я попытался написать о том, о чем мы с Кендаллом говорили—по крайней мере, о повседневных вещах.

Я также много писал о своей жизни, об обычных вещах, таких как моя комната, наш дом и тому подобное. Наконец, я решил, что этого более чем достаточно для первого письма. К тому времени, как я закончил, у меня было почти 22 страницы! Мама помогла мне найти конверт, достаточно большой, чтобы отправить его по почте, и мы оставили его на почте. (Никто из нас не знал, сколько почтовых потребуется, чтобы отправить его, поэтому мы не могли просто бросить его в наш почтовый ящик.)