Летний Рыцарь. Лики смерти

Пару мгновений я обдумывал эту мысль. И впрямь, почему я вообще начал заниматься всем этим? Я хочу сказать, если поразмышлять, каждые несколько месяцев я напарывался на ситуацию, угрожающую мне какой-нибудь жуткой смертью. Большинство чародеев за всю свою жизнь не сталкиваются с такими проблемами, как я. Они сидят дома, не лезут в чужие дела и, как правило, работают только на себя. Они не спорят с другими сверхъестественными силами. Широкой публике о них чаще всего неизвестно. Они не развязывают войн, не бьются на дуэли с патриотами-вампирами, им не вышибают пулями стекла в машине…

Так зачем я занимаюсь всем этим? Может, из-за какой-то скрытой мазохистской жажды смерти? Или какого другого психического расстройства?

Нет, правда, зачем?

— Не знаю, — признался я в конце концов. — Боюсь, я не слишком много думал на этот счет.

Добрую минуту кукла пристально смотрела на меня. Это изрядно действовало на нервы. Наконец она кивнула:

— А тебе не кажется, что стоило бы и подумать?

Я угрюмо уставился на носки башмаков и не ответил.

Ульшаравас добрала из банки остатки табака и снова уселась в позе плюшевого мишки, не забыв при этом оправить ситцевое платьице.

— Плащаница и похитители, которых ты ищешь, находятся на маленьком судне, стоящем в порту. На прогулочном катере под названием «Иностранец».

Я кивнул, вздохнув с облегчением:

— Что ж, хорошо. Большое спасибо за помощь.

Она подняла крошечную ручку:

— Есть еще одно обстоятельство, чародей. Ты должен знать, почему Рыцари Креста хотят, чтобы ты держался подальше от плащаницы.

Я поднял бровь:

— Почему?

— Они узнали часть пророчества. Пророчества, согласно которому в случае, если ты будешь искать плащаницу, ты почти наверняка погибнешь.

— Только часть пророчества? — переспросил я.

— Да. Их советчик утаил от них другую его часть.

Я тряхнул головой:

— Зачем ты говоришь мне это?

— Затем, — ответила Ульшаравас, — что для восстановления равновесия ты должен услышать вторую часть пророчества.

— Мм… Ну?

Кукла кивнула и снова смерила меня своим действующим на нервы немигающим взглядом:

— В случае если ты, Гарри Дрезден, будешь искать плащаницу, ты почти наверняка погибнешь.

— Отлично, — кивнул я. — А что будет, если я не стану ее искать?

Кукла опрокинулась на спину, и облачко света потянулось из нее обратно — туда, откуда Ульшаравас явилась. Голос донесся до меня совсем негромко, будто издалека:

— Если ты не сделаешь этого, все они погибнут. А с ними и весь город.

Глава 9

Терпеть не могу загадочных предостережений. Нет, я понимаю, что весь принцип загадочных сообщений — неотъемлемая часть чародейского представления, и все равно это не в моем стиле. Я хочу сказать, какой толк в подобных предостережениях? Все три Рыцаря и население Чикаго умрут, если я не стану участвовать, а если стану — то же самое будет относиться ко мне. Все это звучало как самый поганый вздор.

Поймите меня правильно: пророчества делаются не на ровном месте. Смертные — все, даже чародеи, — существуют в виде точек в потоке времени. Или, если смотреть на время как на реку, вы или я подобен мелкой гальке. Мы существуем в одной точке времени — разве что течение передвигает нас немного туда-сюда. Духи совершенно не обязательно существуют по этому принципу. Некоторые можно сравнить не столько с камнем, сколько с длинной нитью: их существование тянется вверх и вниз по течению, так что и пространство реки они видят дальше, чем какой-то там камень.

Примерно таков принцип, по которому оракулы знают будущее или прошлое. Просто они живут и там, и там — в то самое время, когда доносят до вас свои загадочные послания. По этой же самой причине они, как правило, ограничиваются короткими предостережениями, мистическими снами или шутливыми намеками в зависимости от того, в каком виде они выдают информацию. Ведь если они скажут слишком много, это может изменить будущее — то самое будущее, в котором они уже живут. В общем, советовать им приходится осторожно, в четверть силы.

Я все это понимаю. Это и моя головная боль.

На пророчества я не слишком полагаюсь. Как ни информированы эти духи, до всезнания им далеко. И со свойственным всем людям — а мне в особенности — скептицизмом я не считаю, что какой-либо дух в состоянии охватить все возможные исходы протекающих во времени процессов.

И потом, каким бы точным ни оказалось пророчество, я в любом случае не мог уже бросить это дело. Во-первых, мне выплатили аванс, а мое финансовое положение не позволяло мне просто взять и отказаться от денег. Надо же оплачивать счета, верно?

Во-вторых, риск неминуемой смерти уже не потрясал меня до такой степени, как прежде. Ну, не то чтобы смерть совсем не страшила меня. Страшила, конечно, своей жуткой неопределенностью, не позволявшей мне сосредоточить свои страхи на чем-то одном. Но с риском мне приходилось иметь дело и раньше — кто же мешал рискнуть еще раз?