Летные дневники. часть 3

Заход во Львове с обратным курсом, по РСП+ОСП, и крутая глиссада, но я строго следил за всем и зашел четко. Машина замерла на метре и не хотела садиться. Выждав положенные секунды и понимая, что подъемная сила начала уменьшаться, я чуть добрал. Еще секунду, лишнюю секунду пролетели; странно: должна бы коснуться. Наконец, легкое как вздох касание, посадка на 7… и помчались под горку. Тоже пришлось подержать реверс, вплоть до скорости 120.

Может, для этого и провозка нужна: я за семь лет забыл уже, что там же полоса вогнута, а с этим курсом она чуть под уклон. Вот и лишние секунды: я жду касания, а бетон уходит из-под колес, и самолет, на самом деле чуть снижаясь, идет параллельно уклону.

Нет, дело не в провозке, а в некачественной подготовке к полету: высоты порогов ВПП есть в сборнике, а мы, грешные, смотрим обычно только длину и ширину полосы, рулежные дорожки, схему захода, посадочные системы, минимумы, высоты приводов, препятствия, уход на второй круг, ограничительные пеленги. Сравнил бы высоты порогов и понял бы, что есть уклон. Для пилота первого класса это понять нетрудно, ну, чуть поднатужиться… да заставить себя лень, вот в чем дело.

Все эти нюансы вполне укладываются в наши нормы, и претензий ко мне — за лишние три секунды и перелет 200 м — не было.

Львовский аэропорт встретил нас откровенным равнодушием и атмосферой полного безразличия к собственно работе. Львов, бывший польский город, всегда был городом спекулянтов, и мы просили рейс сюда отнюдь не из-за желания полюбоваться его историческими памятниками. Я, например, искал хваленые импортные наручные часы с музыкой: подарок дочери к окончанию школы. Говорят, там можно найти добротные импортные кроссовки «на липучке». Запчасти для «Москвича» там тоже бывают. Так что дела…

В аэропорту обычно сразу же предлагали часы пачками — это их работа, а встретить рейс — досадная необходимость. Ни дежурной, ни автобуса, ни встречающего на стоянке… В АДП ремонт, разруха, безразличие ко всему, кроме торговли. Может это оттого, что все надежды предприятия возлагались на Як-42, а он что-то не идет, и всем все до лампочки в ожидании перемен, как и у нас. Но такой аэропорт сразу видно: атмосфера самотека, безразличия, наплевательства и инерции так и охватывает тебя. То ли дело Сочи или Магадан. Там все совсем по-другому, там все вертится.

Насчет часов нас сразу осадили казенными словами, и стало ясно, что что-то не так.

Потом выяснилось, что два дня назад сотрудники ОБХСС, переодевшись в форму летчиков, провели рейд и накрыли с поличным известное количество проклятых спекулянтов; теперь нас побаиваются.

Все же добыл я в течение дня двое часов моим женщинам, в подарок к 1 Мая. Потом подремали часок — и обратно на вылет.

Назад я летел до Уфы, сел — ну один раз на тысячу. Антон что-то там ручонками упирался, не давал выйти на ось, но я его пересилил и сел как мне надо, и он потом уже понял.

От Уфы до дома я отдыхал.

Характерно, пассажиров в Уфе настолько, видимо, тронула такая посадка, что когда я вышел в салон, отовсюду посыпалось обильное «спасибо»; я постарался поскорее прошмыгнуть к выходу, было неловко. Обычно пассажиры не шибко щедры на благодарное слово, и я по проходу иду, глядя себе под ноги, как бы не запнуться за что. А тут меня поразило: все же люди понимают и ценят мастерство.

Ну да нечего хвастать, мастер. Завтра же выпорют, у нас не заржавеет.

В газетах массовая критика всего. Вскрываются дикие вещи. Читая это, просто удивляешься: а чем же это мы так сильны? Как это проклятый Запад еще не раздавил нас?

Вот передают: на утверждение новой оправы для очков (за рубежом это недельный срок) у нас требуется собрать 64 подписи в 11 министерствах и ведомствах — в течение года. Куда же дальше-то идти.

Я иной раз ною, дурная черта характера. Но вот каждый день, уже несколько лет, я езжу мимо строящегося моста через Енисей. Что чувствует любой его строитель? То дело стоит из-за плохого планирования, то из-за нехватки чего-то, раствор бар, кирпич йок, то какие-то свои, специфические трудности.

Но пройдет полгода, может, год, человек оглянется и скажет: вот — я построил этот мост. И он переживет и меня, и детей моих. Вот — мой труд, вот моя польза людям, вот — главное! А мелочи, неувязки, неизбежны везде.

Так и моя жизнь. Главное — мое Дело, летная работа. Оглянусь и спрошу себя: а много ли я сделал для людей?

Через три недели я встречусь с выпускниками-одноклассниками в нашей старой школе, через 25 лет после выпускного. Честно, мне не стыдно будет взглянуть им в глаза. Дай бог каждому так поработать, как довелось мне, и так много сделать, и так гордиться своим Делом. Уж я-то не скажу: «да вот… тихонько себе ковыряюсь…» Я не ковыряюсь, мною дыры не затыкают, я не на побегушках, не пришей-пристебай, не числюсь где-то, не примазываюсь. Вот это — работа! Вот это — место в жизни!

Я — пилот. Завидуйте!