Лето бабочек

Я всегда буду слышать то жужжание, сопровождающее любую мысль, которая у меня тогда возникала, тот безжалостный монотонный звук этих мягких слов, капающих в уютное тепло книжного магазина, со скрипом половиц, отдаленными голосами на улице и усыпляющим дождем, шелестящим снаружи.

– В счастливые времена я жила в Вене с Анной. Я познакомилась с Валентиной. Томас с другими ребятами отправился в горы. Валентине тогда было лет десять. Милая девочка. Очень старательная. Очень застенчивая. Она писала в своем дневнике. Она показала мне несколько своих набросков. Она рисовала своих родителей по памяти – не видела их уже два года, но да, это был их образ. Необычное сходство. Я… Я пытаюсь вспомнить ее, понимаете, вспомнить их всех.

Она склонила голову.

– Скажите мне, пожалуйста, Джинни, пожалуйста, продолжайте.

– Берта, хозяйка дома, ее не забрали. Она была блондинкой, арийкой, не еврейкой. Она смогла написать Михаилу и Мише, рассказать им о случившемся; иногда мне кажется, что ей не следовало рассказывать.

Нацистские офицеры привозили свои семьи на берег реки, показывали им этих людей для развлечения, чтобы они услышали, как они кричат, просят еды или просто стоят на краю острова, глядя в никуда. Некоторые пытались утопиться, привязывали камни к остаткам одежды и прыгали в реку. К тому времени уже наступила зима. Той зимой было так холодно. Берта не видела Анну. Она уверена, что видела Валентину… она была… – Джинни посмотрела на меня. – Она уже лежала на земле. Надеюсь, она умерла быстро. Ей было двенадцать, Тедди. Боже мой.

Мы обе молчали. Я положила руку на полку, чтобы не упасть. Я не имела права падать в обморок, закрывать глаза и сгибаться под тяжестью ее истории. Я стиснула зубы.

– Что… что случилось с Михаилом и Мишей?

Она сказала очень тихо:

– Эл нашла их.

– Что вы имеете в виду?

– Шесть месяцев спустя. – Джинни положила свою руку на мою. – О дорогая Тедди. – Ее щеки были мокрыми от слез. – После того как они получили письма об острове, после того как узнали, что там ничего не осталось. Да, бедная Элис нашла их. Они повесились. Она слышала их, когда вернулась с работы. Они плакали – Михаил очень громко. Но к тому времени это уже вошло в привычку, и они не позволяли ей навещать их из-за ее связи с… – Джинни колебалась.

– Со мной.

Она не ответила.

– Они рассердились на Элис и отвернулись от нее. Она хотела войти, но не вошла. А потом у нее появилось это чувство, я помню, как она это говорила. Ужасное чувство. Поэтому она сбежала вниз – они всегда оставляли дверь на защелке, вы знаете…

– Я знаю. – Я подавила рыдание. – Знаю.

– Они оба свисали с книжных шкафов под потолком. Просверлили дырки в дереве. Я часто думаю, что они могли бы остановиться, просто в любой момент поставить ноги на полку. – Она покачала головой. – Должно быть, они очень хотели уйти. Да, я часто думаю об этом. Я не знаю – не знаю, насколько это хорошо, что они умерли. Иногда я могу понять, почему они хотели этого.

Джинни снова взяла меня за руку, но я вздрогнула, как будто я была нечистая, прокаженная, и она отпустила свою. Она была последним человеком, который прикасался ко мне с любовью в течение многих лет.

– Я… Я не знала, – сказала я.

– Откуда вы могли знать, Тедди?

– Мне следовало узнать. И Эл – Эл нашла их. Я этого не знала.

Я посмотрела на мрачный нуар-роман с тенью мужчины в фетровой шляпе, крадущейся по стене. Шестнадцать человек… дети, взрослые… младенец. Михаил и Миша тоже. Десять или около того человек были вовлечены в этот тщательно разработанный план, работая через страх и ужас, чтобы освободить двух детей и их тетю, и я все это разрушила.

– Я убила их, – сказала я.

– Нет, – сказала Джинни, тряхнув головой так, что волосы разлетелись вокруг нее, как яркое пламя. – Вы не должны так думать, Тедди. – Она улыбнулась. – Я не могу считать их мертвыми, понимаете? Это так на них не похоже.

Я кивнула. Но я не знала, что сказать. У меня на руках была не только смерть одной семьи, которую я знала, но и жизни двенадцати или около того других людей, которых я никогда не встречала.

– Что случилось с Эл? – сказала я. – Она… Вы знаете?

Джинни обхватила себя руками.

– Не уверена, – ответила она. – Вы знаете, что Карляйль Мэншенз разбомбили? Выживших нет. – И, когда я посмотрела на нее, она сказала: – Я не знаю, была ли она там, я имею в виду – я не знаю, дорогая Тедди. Я потеряла с ней связь. Война… – Она провела рукой по лицу. – Бедная девушка. Она через многое прошла. Потерять брата и отца, потерять тебя, найти Михаила и Мишу вот так. Она не заслуживала смерти в этой квартире. Она действительно этого не заслуживала.

Как я уже сказала, когда она закончила, я попросила ее рассказать мне еще раз, чтобы я запомнила, что я сделала. Но после этого я помню очень мало. Не знаю, попрощалась ли я с Джинни. На самом деле я ничего не помню об этой встрече, кроме самой истории, проливного дождя снаружи, уютного тепла внутри, когда ее сладкий, нерешительный голос рассказывал мне эти ужасные, бесчеловечные факты, которые застряли, как осколки стекла, и их невозможно теперь удалить.