Лето. Деревня. Любовь (СИ)

Прошел уже целый год с тех пор, как не стало его отца. Ранней тоскливой весной Юрий приехал на кладбище в Тархово. Стоял, сгорбившись под мокрым снегом, с непокрытой головой над куском черной земли и чувствовал, что лютый холод вымораживает его всего целиком изнутри. Это было жутко и больно. Он не понимал, есть ли смысл в жизни, если она все равно неминуемо заканчивается смертью. Немолодой мужик стоял и плакал над могилой своих родителей.

А потом он поднял голову и увидел остов разрушенной кладбищенской церкви. И небольшую табличку у провала стены. Сам не зная почему, заинтересовался, подошел ближе. «Приход церкви апостола и евангелиста Иоанна Богослова села Тархово», и ниже телефон священника. Его родители не застали эту церковь действующей, а вот бабушка рассказывала, что в своем детстве она с братьями и сестрами бегала на Пасху на службу святить куличи и яйца. Бабушка и дед лежали на этом же кладбище, но с другой стороны храма. Юрий на минуту отвлекся от своих душевных терзаний и поднял голову. Задумчиво осмотрел обрушенные стены, прикидывая масштаб работ. Потом постоял немного и все-таки набрал телефон, указанный на табличке. Загорелся идеей восстановить храм в память о своих родных, лежащих у этих стен.

Настоятелем прихода был многодетный священник, отец Валерий, ровесник Юрия. Он жил в районном центре, за двадцать километров от Тархово, служил еще и в другом храме, так что мог появляться в деревне только наездами. И отчаянно нуждался в помощниках. Познакомившись с Макаровым, он почти сразу же назначил его старостой прихода. Так неожиданно для самого себя атеист Юрий Макаров, майор полиции, петербуржец, стал и церковным служителем, и руководителем стройки, и одновременно и прорабом, и чернорабочим. И главным спонсором тоже. Но об этом он настойчиво попросил отца Валерия никому не рассказывать. Впрочем, все равно деревенские догадались.

Дальше началось его выздоровление. Потихоньку он начал налаживать связи с окружающим. В деревне все еще жили и друзья его детства, и люди, хорошо знавшие и помнившие его родителей. Сам местный воздух оказался для него целительным. Но самым главным для него по-прежнему была работа. У него появилась цель и смысл жизни, пусть и кратковременные. Пусть только на это лето. А что будет дальше, он не загадывал. Может быть, он поедет путешествовать в дальние страны.

Однако совместное проживание с семьей Малинкиных серьезно заставило его размышлять на непривычную для него тему: почему он так и не завел семью, не родил детей? Почему не сложилось? Почему так быстро ушли годы, как песок сквозь пальцы? У него не было ответа. Не было явной причины, по которой он остался в свои сорок два абсолютно никому не нужным никчемным инвалидом. Люська со своим корыстным интересом не в счет.

«Здорово было бы родить мальчика и девочку, ходить купаться и рыбачить с ними на речку, занимать спортом и запускать воздушного змея», — с тоской думал Юрий, глядя в потолок. Почему эти мысли раньше не приходили ему в голову? На что он потратил двадцать лет своей молодости? И на что потратит остаток своей никчемной жизни?

Жалко, что нельзя было спросить об этом Марьванну. Она бы наверняка вывалила на него очередную подборку стихов на эту тему. Но он уже взрослый мальчик, и должен сам найти ответы на свои вопросы.

В очередной солнечный летний день Юрий со строительных лесов увидел группу мальчишек, бредущих по дорожке по направлению к стройке. Среди выгоревших на солнце светлых макушек выделялась черная кудрявая голова. Пришлось срочно спускаться вниз, вытирать пот и грязь и идти встречать гостей.

— Привет, дядь Юр! — Лучик с интересом крутил головой. Остальные дети смотрели с опаской, сгрудились в кучу. Макаров не сразу понял, что они побаиваются надгробий и покосившихся крестов. Это показалось ему таким трогательным, что в продырявленной грудине защемило. Дети отвергали смерть в любом ее проявлении. Не знали еще, что все равно придется смириться.

— Привет! — он пожал всем мальчишкам руки. — Привет, Лука! Очень рад, что вы ко мне заглянули. Ну, пойдемте, я вам все тут покажу и расскажу, что мы делаем и как все тут будет выглядеть.

Он очень хотел спросить Лучика, почему тот не привел маму, но в последний момент все-таки промолчал. Маша бы расцветила эту экскурсию новыми красками. Заставила детей смеяться, а его самого беситься от стихов, вставленных в разговор к месту и не к месту. Но после последней их прогулки вдвоем Маша старалась его избегать, это было очень заметно.

— Лука, вот ты мне скажи: ты любишь стихи? — как бы между прочим спросил у мальчика Юрий.

— Честно? — тут же хитро прищурился тот. — Не очень. Но я люблю маму, и поэтому я их слушаю.

— Ты единственный нормальный человек в семье Малинкиных, — торжественно провозгласил Юрий, ухмыляясь. — Дай пядь!

— Почему единственный? Еще Ваня есть! — захихикал Лучик.

— Да, Ванька тоже отличный пацан! Что мама делает? — блин, все-таки не удержался, спросил.

— С утра я ей помогал ягоды собирать, наверное, варенье варит.