Читаем Лето. Деревня. Любовь (СИ) полностью

Лето. Деревня. Любовь (СИ)

— Простите нас, доктор, сами понимаете — первая беременность. В нашем-то возрасте, — подала голос Маша. Она уже оделась и подошла к мужу, прижалась к нему. — Большое спасибо вам и до свидания.

Они вышли в коридор.

— Про какой это свой возраст ты толкуешь? Ты у меня еще девочка, пятерых успеешь родить, — Юрка, смеясь, глядел в ее глаза. — И вообще, я думаю, ты все придумала про свое бесплодие. Чтобы усыпить мою бдительность и коварно от меня залететь. Ох, врушка ты, Марьванна Макарова. Повязала меня по рукам и ногам.

— Ты хочешь еще пятерых? — она смущенно уткнулась носом в его плечо.

— Пфф. Да хоть семерых. Напугала ежа голой …опой. Я ж теперь многодетный отец-молодец, не гоже мне младенцев боятся. Всех вырастим, выучим, на ноги поставим.

— Юр, а откуда ты знал, что это мальчик?

Он мягко улыбнулся.

— А он мне снился, Машуль. Много раз уже. Красивый розовощекий бутуз с твоими голубыми глазами. А ты тесты делать не хотела. Все нервы ты мне истрепала, Машенька.

— Юрочка, если бы ты знал, как я тебя люблю, — ее опять пробило на слезы.

Юрка вздохнул и прижал ее к себе. Руки у него дрожали от волнения. Зашептал на ушко, гладя жену по спине:

— А уж как я тебя люблю, Машуль. Это ты мое чудо. Страшно подумать, что еще год назад у меня ничего и никого в жизни не было. Только памятник на кладбище. А теперь у меня есть ты. Ты и есть мое настоящее чудо. Не плачь, маленькая. Тебе нельзя плакать, а то Вовка расстроится. Не плачь, Машенька, все хорошо. Все хорошо. Давай на майские в деревню уедем. Я тебя научу картошку сажать.

Она засмеялась сквозь слезы:

— Почему картошку?

— Ты что! Картошка — это стратегически важный деревенский продукт! — Он поднял палец вверх. — Кто картошку не сажал, тот не может считаться деревенским жителем.

— Все, я хочу сажать картошку. Поедем.

Они стояли в коридоре в обнимку, и даже врач не посмела их побеспокоить. Молча положила листок с заключением на стул и скрылась за дверьми своего кабинета. Маша постепенно успокаивалась. Подняла голову, заглянула Юре в глаза.

— Ты больше не поедешь сегодня на работу?

Он фыркнул.

— Что я там забыл? Я сам себе начальник.

— Ванечку только через два часа забирать. Может, погуляем по Невскому? Смотри, погода какая хорошая.

— А пошли, — легко согласился Юрка. — Можно заехать домой и Лучика с собой взять. Мороженого хочу. Будем есть мороженное. Только тебе умыться нужно, Машуль. У тебя глаза растеклись. Пошли в туалет.

— Я что, панда?

— Ага. Моя беременная пандочка.

Она посмотрела на него влюбленными глазами.

— Юрочка, вот за что ты мне достался такой хороший? Я же самая обыкновенная.

Он ласково улыбнулся.

— Даже спорить не буду. Хочешь побыть обыкновенной — будь. Только я все равно тебя сильно-сильно люблю. И для меня ты самая необыкновенная.

Они вышли на улицу, держась за руки. Робкое апрельское солнце заливало питерские крыши и мостовые. Юрка по привычке закурил. Потом спохватился и выкинул сигарету в урну.

— Это последняя была, Маш, — виновато сказал он. — Давно надо было бросить.

— Юр, а ты сегодня какой стих для меня приготовил? — внезапно спросила она.

— Маш, прости, не до стихов мне сегодня было. Давай до вечера, обещаю, что подготовлюсь. И вообще, я теперь буду про детей стихи искать. Пора менять репертуар.

— А я знаешь, что в сети нашла, пока свою очередь ко врачу ждала?

Не торопите жизнь… — она дана,

Чтоб мы с тобой могли заметить,

Что есть Любовь на этом свете,

Чтобы услышать, как смеются наши дети,

И чаши горести и счастья пить до дна.

Нам жизнь дана, чтоб видеть лица близких:

родных по крови или найденных в пути,

Чтобы избавиться от мыслей подлых, низких,

Уметь простить и счастье обрести.

И наша жизнь по капельке уходит,

Минуты превращаются в года,