Лето длиною в жизнь (СИ)

— Джо, я не хочу об этом думать! — я провела дрожащими пальцами по его губам. — Не сейчас. — я выгнулась ему навстречу, притягивая его к себе и обвивая ногами. Все мысли будут потом, сейчас мне хотелось чувствовать его каждой клеточкой своего тела, каждой фиброй своей души. Брать и отдаваться всю ночь напролет.

Глава 18

Мы встретились с Николь только в понедельник на лекции мистер Смарта. Сели, не раздумывая, на последний ряд. Посмотрели друг другу в глаза и прыснули от смеха.

— Ты видишь тоже, что и я? — спросила я у подруги.

— Довольную кошку? — уточнила она и я кивнула. Николь прикрыла лицо руками. — Дерек не хотел меня отпускать вообще, еле вырвалась от него в воскресенье днем.

— Ага, и сразу за свои бумажки наверняка уселась? — скривилась я.

— Зато нашла уйму ошибок и все поправила на свежую голову. Теперь не стыдно смотреть преподавателю в глаза.

— Джонатан уезжает через неделю.

— Далеко? А как же сессия? Опять будет за день готовиться?

— Он вообще уезжает, в другую страну. — произнесла я. Обруч горечи сдавил горло, а я-то наивная подумала, что смогла за эти выходные с этой мыслью свыкнуться.

— Не поняла сейчас. — Николь уставилась на меня с недоумением. — Подробнее и в деталях с самого начала.

И я рассказала ей о том, как узнала об отъезде Джонатана, о нашей ссоре, как мы потом мирились, как провели выходные вместе, о чем разговаривали, что решили в итоге. Хотя, на самом деле никакого решения не было в данной ситуации.

Отец Джонатана давно изучал возможность развивать свой бизнес в азиатском сегменте, где электронная промышленность шла вперед семимильными шагами. Рынок был неизвестен, и отправить вместо себя заместителя, и доверить ему поднимать новую компанию с нуля, он, разумеется, не мог. К тому же, пора было вводить сына в дела компании, а чем не лучший повод как начать это с самых истоков. Конечно, Джонатан сопротивлялся, он не хотел ехать, учеба, друзья, девушки — отец все это понимал. Но будущее сына было важнее. А еще он искренне не понимал, что это за профессия такая — продюсер? Но если сын так хочет, то нет ничего невозможного! Он договорился в университете, что Джонатан продолжит учебу заочно и будет приезжать на пару недель в периоды сдачи экзаменов — дважды в год. И это, наверное, стало самым весомым аргументом из всех, чтобы Джо согласился.

Николь сжала мою руку, выслушав до конца.

— Ты справишься! Вы справитесь! — ободряюще сказала она.

— Знаю. Просто я настолько привыкла, что он всегда рядом. — я взглянула через ряд, отыскала темную макушку сидящего там Джонатана. — Понимаешь?!

— Ты его любишь? — вдруг спросила подруга.

— Мне кажется это что-то большее, он как половина меня! — я невольно обхватила себя руками за плечи. — Я знаю, какое у него настроение по одному только взгляду на него, знаю, что он чувствует, мы думаем одинаково, можем говорить обо всем, понимаем все друг о друге. Не знаю, можно ли еще быть настолько откровенным и близким с кем-либо, как я с Джо. Это близость на каком-то другом, необъяснимом уровне.

— Ты его любишь? — упрямо повторила свой вопрос Ники.

А я не знала, что на него ответить. У меня не было однозначного ответа. Мы никогда с ним не говорили о любви, не признавались в ней друг другу. Мы просто были рядом, просто были вместе, и нам было до одурения хорошо друг с другом. Любовь это или нет? Мне не с чем было сравнивать. Джо был первым моим мужчиной, потому что только ему я могла доверить себя, уверенная однозначно в том, что он не сделает мне больно, не обидит.

— Ник, не знаю. — покачала я головой. — Ничего не знаю. Мне плохо от одной мысли, что он уезжает.

— Если бы любила, то знала наверняка.

— Ты прям специалист! — фыркнула я.

— Не специалист, но мне кажется, что это чувство ни с чем не спутаешь. И ответ на него однозначный, либо да, либо нет, полутонов не существует.

— Я бы не была так категорична. — пожала я плечами.

— Все, тихо, мистер Смарт пришел. — цыкнула вдруг на меня подруга, показав головой вниз.

В аудиторию как раз входил наш преподаватель литературы. Сегодня он был в белой футболке и ярко-голубых джинсах, и весь его облик был совсем не профессорский, а какой-то свойский, молодежный что ли. Только цепкий взгляд и поджатые губы выдавали в нем «чужого». Он пробежал глазами по первому ряду, нахмурился. Потом его взгляд стал блуждать от яруса к ярусу по всей аудитории, и он хмурился все больше и больше. При этом он не произносил ни слова, а мы сидели и ждали, когда он с нами хотя бы поздоровается.