Лето и дым

Альма. Да-да, конечно… Как это я забыла, что Рождество на носу?.. (Разворачивает сверток — в нем отделанный кружевцем носовой платок и поздравительная карточка.) Какой прелестный платочек! (Карточку она уронила.)

Нелли. Вообще-то я не люблю дарить платки. Так примитивно.

Альма. А мне приятно получать их в подарок.

Нелли. А фирмы какой, знаете? «Мэзон Бланш»!

Альма. Неужто?

Нелли. А пахнет как — понюхайте!

Альма. «Сашэ роз»! Просто слов не нахожу выразить, как я растрогана!

Нелли. А карточка?

Альма. Карточка?

Нелли. Вы уронили ее. (Подняв карточку, передает Альме.)

Альма. Какая я неловкая! Спасибо, Нелли. «Joyeux Noel…[12] Альме… от Нелли и (медленно подняв глаза)… Джона»?..

Нелли. Он помогал мне обертывать подарки вчера вечером. Как подошли к вашему, стали о вас говорить. Не икалось вам?

Завывание ветра.

Альма (окостенело сгорбившаяся; на скамье). А вы разве… плохо обо мне говорили?

Нелли. «Плохо»?! Да мы вас до небес превозносили! И как вы повлияли на него — он тоже рассказывал!

Альма. Повлияла?

Нелли. Рассказывал о ваших беседах — таких чудесных и как вы поддерживали его летом, когда он был сам не свой… И что только благодаря вам он сумел перенести этот тяжкий удар — смерть отца. И что…

С трудом выпрямившись, Альма поднялась со скамьи.

Куда вы, мисс Альма?

Альма. К фонтану, налиться.

Нелли. …и что в ту ночь вы пришли к нему, как милосердный ангел!

Альма (отрывисто и резко рассмеявшись, у фонтана). В Глориоз-Хилле один только ангел — вот! (Наклонившись, пьет). Тело из камня а кровь — водичка минеральная.

Еще громче завывает ветер.

Нелли. Брр!.. До костей пробирает!

Альма. Пойду домой. И вам пора, Нелли, — вон еще сколько подарков разносить… (Двинулась.)

Нелли. Подождите, я ведь еще самого главного вам не…

Альма. Пойду. Всего доброго.

Нелли. До свиданья, мисс Альма, до свиданья! (Подхватила свою нарядную корзинку и, залившись пронзительным смехом, метнулась в другую сторону, юбку ее рвет ветер.)

Темнота.

Картина одиннадцатая

Спустя час. У Джона.

Очертания дома (викторианский стиль) образуют как бы архитектурную рамку интерьера; в нем один лишь неправильной формы — фрагмент стены, тот самый, на котором анатомическая схема; в целом же сцена открыта — вплоть до задника.

Крылья каменного ангела и позолоченный флюгер на одном из шпилей в глубине тронуты нежно-золотистым светом. И до самого конца картины — песня ветра; то взметнется, то сникнет.

За белым эмалевым столиком, склонившись над микроскопом — Джон.

Колокол в отдалении бьет пять, и под звуки его ударов нерешительно входит Альма. На ней рыжевато-коричневый костюм и в тон ему шляпка с перьями. Меняется освещение: пока бьет колокол, солнце за тучей — каменный ангел и шпиль в глубине тускнеют.

Затем солнце проглядывает снова.

Альма. Не желаете даже здороваться?

Джон. Мисс Альма! Здравствуйте!

Альма (за оживлением ее — панический страх). Белизна просто слепящая: глазам больно! (Смеясь, прикрывает глаза.)

Джон. Все заново оборудовано, мисс Альма.

Альма. Все заново, а схема — та же.

Джон. Так и устройство наше все то же.

Альма. Жаль — скучно! Меня ангина замучила.

Джон. А кого она здесь не мучает? Отопление ни к черту — камины!

Альма. Спереди вроде тепло, а спина мерзнет!

Джон. Вот-вот, а вышел в другую комнату — и простыл.

Альма. Ужас!

Джон. Стукнул бы разок настоящий мороз — может, старое и что хоть в новых домах надо печи как следует класть!

Свист ветра.

Альма. Странная какая погода.

Джон. Да? Не выходил сегодня.