Лето лихой троицы

— Что ты разорался, как минер подорванный? Не паникуй. Паникеров на войне пристреливают на месте, — сказал Пузырь, а потом уточнил: — На войне и в турпоходах. Если ты не смог срубить деревце, это говорит о том, что у тебя не руки, а грабли. Только и всего. — Пузырь выдернул из сухой земли свою лопатку и стал сам рубить дерево. Уже после пятого удара он убедился, что Вадик прав. Лопатка была слишком легкой для этой работы, она отскакивала от ствола, Как мячик от теннисной ракетки. Ствол гудел, лопатка дребезжала, а дело не двигалось.

— Брось, — остановил его Вадик. — Ничего не получится. Только лопатку затупишь, а она нам острая еще пригодится.

Пузыренко оставил дерево в покое, выпрямился и посмотрел на окружающую его природу с беспредельной тоской.

— И как только родители додумались отправить меня, своего ближайшего родственника, в такую дикую глухомань, — жалостно произнес он. — Правильно говорят, что дети — это цветы жизни. Нарвал букет — подари директору школы. Или директору лагеря.

— Или Дзюбе, — подсказал Вадик. — Кстати, он на лекциях рассказывал про какие-то лодки из тростника. Загляни в свою тетрадь, может, найдешь что— нибудь дельное. Здесь этого тростника навалом, он тут кругом растет.

— Точно! Как же я мог забыть! — воскликнул Пузырь и бросился через кусты к берегу, где лежал рюкзак, а в нем — аккуратно обернутая в целлофан тетрадка. Вадик пошел за ним, лопаткой отгоняя от себя наглых жирных слепней.

Дина плавала, лежа на резиновом матрасе, Олег Дзюба загорал на берегу. Когда ребята вернулись несолоно хлебавши, физрук приподнялся на локте и, посмотрев на них с иронической улыбкой, поинтересовался:

— Ну как? Срубили баобаб?

— Оч-чень остроумно, — язвительно произнес Пузырь. — Между прочим, это ты на своих лекциях советовал брать в поход заточенную саперную лопатку, мол, ее можно использовать как рубящее средство.

— Правильно. Можно нарубить веток для костра, порезать картошку для ухи, можно разделать рыбу, дичь, использовать как оборонительное оружие. Но я даже не намекал, что с помощью саперной лопатки можно смастерить плот, построить корабль или дом. Это ты сам додумал.

— Ладно, проехали, — проворчал Пузырь и попросил Олега: — Напомни, пожалуйста, как сделать лодку из тростника, у меня наверняка записано, но ты лучше своими словами объясни.

Дзюба отрицательно покачал головой:

— Нет, пацаны, мы договорились, что я вам не помощник. Ваша жизнь в ваших же руках — это девиз конкурса "Робинзонада". Думайте. А потом действуйте, — сказал физрук и, положив ладони под затылок, закрыл глаза.

Пузырь достал из рюкзака свою тетрадь, нашел рецепт изготовления тростниковой лодки и стал изучать его вместе с Вадиком.

— Нужно нарвать тростник и связать его в снопы… Снопы не должны рассыпаться. Главное, чтобы веревка не порвалась, — рассуждал Пузырь, когда они прочитали нужные записи и отправились за осокой. По пути Витя окликнул одноклассницу: — Динка, хватит расслабляться! Пошли с нами делать лодку!

— Мне лодка не нужна! Я поплыву на этом матрасе! — крикнула она в ответ.

— Какие же мы с тобой лохи, — сказал Вадик, глядя на Дину, которая плескалась в реке. — Надо было каждому взять по матрасу, и тогда бы у нас сейчас не было никаких проблем. Надувной матрас и саперная лопатка — вот тебе и лодка и весло.

— Раньше надо было думать, — проворчал Пузырь.

Вдоль берега простерся сплошной зеленый луг — сотни тысяч колышущихся на ветру тростинок. Вадик сломил два стебля и бросил их на воду параллельно друг другу, а сверху положил саперную лопатку. Тростник выдержал, не утонул! Вадик сорвал еще один стебель, вертикально погрузил его на дно и отпустил — тростник выскочил из воды, словно копье.

— Удивительная плавучесть, — сделал вывод Ситников, посмотрел на солнце, которое едва просвечивало сквозь плотную стену тростника, и принялся за работу.

Зеленый стебель осоки сочный и мягкий, согнуть и сломать его может ребенок, гораздо сложнее сорвать его — волокна на сломе очень прочные, поэтому их приходилось срезать острой саперной лопаткой. Вадик нагибался, подсекал высокий тростник у самого корня, набирал пучок, который умещался в одной руке, потом выходил из воды и складывал тростник на берег. Один за другим ложились на сырую землю зеленые и желтоватые стебли двухметровой длины. Корни осоки росли под водой в омерзительно-скользком и вязком илистом дне. Вадик с отвращением месил ногами эту грязь, но продолжал работать, в то время как Пузыренко стоял на песчаном берегу и брезгливо морщил нос. Он снова напомнил Вадику пингвина, который топчется на льдине, хлопает себя по жирным окорокам и боится нырнуть в воду, опасаясь острых клыков белого медведя.

— Слушай, Пузырь, это никуда не годится, — не выдержал Вадик. — Почему я должен горбатиться за двоих? Может, ты вообразил себя белым плантатором, а меня своим черным рабом?

— Да какое там… Просто здесь лягушек полно.

— Ты что, боишься лягушек? — удивился Вадик.

— Ну, не то что боюсь… — замялся Пузырь. — В общем, я брезгую. Они мне неприятны. Я их презираю.