Лето Мари-Лу

Мне никогда еще не было так хорошо, как в эти дни на Фьюке. Я думаю об Отшельнике, Йоне Бауэре и о Мари-Лу. Но чаще всего я вообще ни о чем не думаю. Просто брожу по окрестностям босиком в своих обрезанных джинсах, собираю хворост, делаю наброски, мечтаю, что неплохо бы сделать флаг с черной чайкой и водрузить его на самой высокой точке острова. Чтобы показать всем, что он наш.

Все то, что иногда говорят о том, как чудесно жить на необитаемом острове, — чистая правда. Я говорю об этом Мари-Лу, но она со мной не согласна:

— Нет уже необитаемых островов, Адам. Это просто Фьюк, до нас тут побывало полно всякого народа. Здесь нет никаких тайн. Нет неизведанных континентов, непережитых приключений.

— Жизнь — это приключение, — возражаю я. — Каждый день — это приключение. Сегодняшний день — это приключение. Завтра начнется новое. Наша жизнь — это неизведанный континент. Каждый человек — это захватывающая история, которая не заканчивается.

Я не понимаю, откуда берутся такие слова. Мне всегда было довольно трудно излагать свои мысли. Вероятно, жизнь на острове пробудила во мне философа.

Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Но я знаю, что однажды это должно произойти. Сколько мы уже здесь? Если судить по нашему загару, то мы выглядим так, словно жили здесь всегда. Мы с Мари-Лу приобрели темно-коричневый цвет кожи. Мы стали похожи на туземцев. Эдаких исконных жителей.

Когда мы пытаемся сосчитать дни, утра и вечера, проведенные нами на острове, все словно сливается. Мы вспоминаем, что мы делали и в какие дни. Я пытаюсь вспомнить, что мы ели. Но ничего не помогает. Время потеряло свое значение. Слова «понедельник», «воскресенье» или «четверг» больше не имеют никакого содержания. Интересно, чувствовал ли Отшельник то же, что и я?

* * *

— Посмотри, у «последнего шанса» остались цветки только на верхушке, — говорит Мари-Лу.

Я смотрю и вижу, что она права. Пламенеет только самый верхний ярус соцветий. Как они выглядели, когда мы только приехали? Кажется, оставались два или три верхних яруса. Хотя, возможно, из-за жары цветение проходит быстрее, чем обычно.

— Как ты думаешь, сколько у нас еще времени?

— Скоро пора будет возвращаться домой, — говорю я.

— Я не хочу, — говорит Мари-Лу.

Мы стоим на тропинке, ведущей к маяку. Я крепко держу Мари-Лу за талию.

— Продолжим? — спрашиваю я. — Ты уже ходишь гораздо лучше. Кажется, упражнения начинают действовать.

— Это тебе просто кажется, — говорит Мари-Лу.

— Нет, это совсем другое. Ты ходишь лучше.

Я в этом уверен. Горячая от солнца кожа Мари-Лу приклеилась к моей коже.

— Ты больше не хватаешься так крепко. Ты гораздо расслабленнее.

— Скорее всего, я просто привыкла к тебе.

— Тренировки начинают давать результат, — говорю я.

— Может, и так, — говорит Мари-Лу. — А может, и нет. Бывает по-разному. Иногда тело слушается. А в другой раз — нет. У меня бывают хорошие и плохие дни. Сегодня хороший день.

— Но если ты продолжишь тренироваться, ты сможешь преодолеть это. Так делают все, кто тренируется, понимаешь? А затем придет прогресс.

— Только не у тех, у кого поврежден позвоночник. Место, где находится травма, определяет подвижность. Этого никогда не изменить. У тебя есть год. Первый год. И затем все понятно. Будешь ты ходить или нет. Разве мы не разговаривали на эту тему?

— Но ведь в твоем случае все не так определенно? У тебя же есть шанс, — говорю я. — Ведь твоя травма частичная, или как ты там говорила?

Мари-Лу кивает:

— Неполная. Да, в чем-то мне повезло. Наполовину повезло. Но это мало что меняет. Я могу ходить, ты сам видишь. Протащить себя несколько метров. Но на это уходит много времени и усилий. И так будет всегда. С коляской гораздо проще.

— Я не понимаю, почему ты не хочешь тренироваться чаще? Я ясно вижу, что время, проведенное здесь, на острове, сотворило чудо.

Мари-Лу смотрит на меня и качает головой:

— Адам, ты можешь ходить на руках?

— Всего лишь несколько метров. А что?

— Если ты будешь очень много тренироваться, ты сможешь пройти больше?

— Конечно.

— Так почему же ты этого не делаешь?

— А зачем мне это надо?

— Чтобы уметь ходить на руках.

— Но это не очень практично.

— Для меня не очень практично использовать ноги. Коляска практичнее.

Я ничего не говорю. Я замечаю, как она зациклена на том, что сказал ее врач. Ей это нравится. Играть свою роль в этом инвалидном кресле. Ее превратили в пакет льгот. Равнодушный пакет льгот. Не думаю, что это правильно. Скорее всего, она отказалась от борьбы. Сделала это, не проверив свои возможности. Сначала нужно бороться как зверь, а потом уже сдаваться.