Лето не вечно

– Здравствуйте! – Марковская плюхнулась на стул и бросила сумку на соседний. – Уже заказали?

– Только кофе. Я пообедала.

– А я голодная, как… – Не договорив, она вскинула руку. – Люся! Давай побыстрее, у меня мало времени!

К ним тут же подскочила официантка с блокнотиком.

– Слушаю, Лидия Петровна.

Того, что заказала Марковская, хватило бы на троих. Ульяна поразилась, но виду не подала. В конце концов, энергия, которую тратила эта женщина, должна была восполняться.

– Сколько у нас времени? – поинтересовалась Ульяна.

– Максимум полчаса! – Марковская отломила кусок черного хлеба, посыпала солью и сунула в рот. – Вас интересует усадьба Тишь-на-Тоске?

– Да, но не только. Также я интересуюсь личностью фабриканта Герасимова.

– Раннюю историю – за борт? Я имею в виду строительство усадьбы и первого владельца графа Чернышева.

– Меня интересует более поздний период.

– Поняла. – Марковская перехватила у официантки тарелку с салатом, стала есть и одновременно говорить: – К тому времени, когда Герасимов купил усадьбу, она изрядно пообветшала. Разумеется, он сразу же затеял ремонт.

– Герасимов был состоятельным человеком? – уточнила Ульяна.

– Ого-го! Таких, как он, в те времена называли миллионщиками. Причем основная часть капитала досталась ему от отца. Ну и, разумеется, мануфактурные фабрики. Их было три, одна находилась в Зареченске. Теперь ее нет, сломали.

– Дорого обошлась усадьба?

– Герасимов купил ее за бесценок. Еще и торговался, жмотина!

Ульяна внимательно слушала и, дождавшись паузы между блюдами, задала следующий вопрос:

– Вы сказали, что в момент покупки усадьба находилась…

– В запустении! – тут же подхватила Марковская. – И, нужно заметить, ее восстановление и ремонт стоили Герасимову в несколько раз больше той суммы, которую он заплатил при покупке. Когда я подбирала материал для статьи про усадьбу Тишь-на-Тоске, нашла много воспоминаний, мемуаров, газетных статей и финансовых документов того времени. Знаете, что удивило больше всего?

– Что? – заинтересовалась Ульяна.

– Герасимов, прижимистый и крайне расчетливый человек, буквально швырял деньги на ветер, если дело касалось вложений в обустройство усадьбы.

– Я тоже столкнулась с этим, поработав в архиве, – вставила Ульяна.

– Там вообще невероятно запутанная история, – продолжала Марковская. – По окончании изысканий у меня сложилось впечатление, что на протяжении десяти-двенадцати лет, начиная с тысяча девятьсот шестого года и до шестнадцатого, переустройство усадьбы не прекращалось. То стены ломали, то комнаты ремонтировали. В хозяйственном дворе Герасимов снес амбар. Потом там вырыли котлован, намереваясь перестроить конюшню, но так и забросили.

– А что с котлованом?

– Его зарыли. – Марковская сделала бутерброд с ветчиной и вновь окликнула официантку: – Люся! Компот принеси!

– Как всегда? – осведомилась та.

– Два стакана!

Ульяна снова заговорила:

– Если рассуждать о Герасимове, его личности, как бы вы его охарактеризовали?

– Одним словом – самодур. Но чтобы понять его суть, стоит рассказать обо всем семействе. Папаша Алексея Григорьевича был тот еще гусь – наживался на военных поставках и спекулировал на Санкт-Петербургской фондовой бирже. При этом был поставщиком императорского двора и пособником казнокрадов. История рода Герасимовых начиналась в тамбовских лесах, где их предки промышляли разбоем, наживая начальный капитал. Потом мало-помалу выбились в люди, но принцип остался тот же: отобрать, обмануть, присвоить. Этот же метод с успехом применялся к родственникам и ближайшим членам семейства. Так и жили: крушили чужие жизни, убивали и сходили с ума.

– Семейка Аддамс, – с чувством омерзения проговорила Ульяна.

– Точнее не скажешь. – Марковская отвлеклась. Ей принесли компот.

– Так что вы скажете про самого фабриканта Герасимова? – напомнила ей Ульяна.

– Он был абсолютным продуктом своей семьи. Выгнал из дома сына, сжил со свету жену, женился на молодой и в результате оставил ее в нищете, без единой копейки, якобы за то, что она изменила ему с приказчиком.

– Куда же он подевал свои капиталы?

– В одной архивной газетке, кажется, за пятнадцатый год, мне попалась занятная статейка. В ней говорилось, что фабрикант Герасимов разорился. Но сначала снял со счетов деньги, продал все фабрики и укатил за границу.

– Один? – уточнила Ульяна.

– Одинешенек, – кивнула Марковская. – Где-то весной или же летом шестнадцатого года он вернулся в Россию и поселился в усадьбе Тишь-на-Тоске. В девятнадцатом году Герасимов умер, а усадьбу реквизировали.

– Вы упомянули, что читали мемуары. В них было что-нибудь про Герасимова?