Лето ночи

Черномазый упал, конечно. Веревка была короткая, и падение не сломало ему шею, как было бы, если б его повесили по-настоящему. Он болтался как сукин сын, раскачиваясь от одной стороны колокола до другой, и каждый раз стукался задом. И из-под капюшона слышались какие-то захлебывающиеся звуки. Я их слышал хорошо. Его ноги оказывались всего в нескольких футах от моей головы каждый раз, когда он был с моей стороны балкона для старших классов. Помню, с него слетел один башмак, а в другом была дырка и из нее торчал большой палец ноги. Еще помню, что Клемент Дейзингер протянул руку и хотел дотронуться до черномазого, пока тот так болтался и раскачивался. Он не хотел ни толкать его, ни тянуть, просто дотронуться, ну как в цирке, понимаешь… но тут мы увидели, как черномазый обоссался… Клянусь Богом, его драные брюки вдруг прямо на наших глазах потемнели, и что-то потекло по ногам… И люди внизу как-то загудели и прыснули в разные стороны. И затем черномазый перестал болтаться и повис неподвижно, и Клемент быстренько убрал руку, и никто из нас уже больше ничего не пытался сделать.

И знаешь, парень, что странно? Как только этот черномазый соскользнул с перил, старый колокол вдруг начал звонить, вот что странно. И он звонил все время. Пока негр болтался, и раскачивался, и давился под своим капюшоном, никто ничего не замечал, потому что он болтался на веревке как какой-то сукин сын… Но понимаешь, парень? Некоторые из нас там остались, пока черномазого не сняли и не выбросили его тело на свалку или еще куда, чтоб избавиться… Так вот, этот колокол так все время и звонил. Кажется, он звонил всю ночь и весь следующий день, как будто черномазый все еще раскачивался на нем. Кто-то сказал, что когда вешали негра, то нарушили какой-то баланс… или еще чего-то. Но звук был странный… клянусь тебе… Мы в ту ночь уехали с отцом из города, я помню холодный воздух, помню снег, запах виски от моего старика, стук лошадиных копыт по льду и замерзшей земле. Элм-Хейвен в ту ночь был сплошная чернота деревьев, да дым над трубами был заметен в лунном свете позади нас… И гул колокола.

Слушай, парень, а у тебя нет еще бутылочки этого отличного шампанского? А то здесь уже ни капли.

– Итак, вы видите, – говорил мистер Деннис Эшли-Монтегю, – что ваша так называемая легенда о колоколе Борджа столь же фальшива, как и так называемый сертификат атрибутации, который побудил моего деда купить эту вещь. Никакой легенды не существует… существовал только старый литой колокол, проданный легковерному американскому путешественнику.

– Нет, – сказал Дейл; мистер Эшли-Монтегю говорил уже несколько минут, солнечный свет из ромбовидного окна позади него заливал дубовый письменный стол и создавал некое подобие нимба вокруг редеющих волос мистера Эшли-Монтегю. – Извините, я не верю вам.

Миллионер вспыхнул и скрестил на груди руки; похоже было, что лет с одиннадцати его никто не называл лжецом. Он надменно выгнул светлую бровь:

– О? А чему верите, молодой человек? Тому, что этот колокол послужил причиной некоторых сверхъестественных событий? Вам не кажется, что вы выросли из таких сказок?

Дейл проигнорировал этот вопрос. В эту минуту он подумал о Харлене, который, сидя в чужом «шевроле», сторожил строптивого Конгдена. Времени у него было не много.

– Вы сказали Дуэйну Макбрайду, что колокол был разрушен?

Мистер Эшли-Монтегю нахмурился.

– Не припоминаю, чтобы мы обсуждали этот вопрос, – веско сказал он, но голос его звучал фальшиво, будто он подозревал, что, возможно, были свидетели. – Действительно, он вроде бы расспрашивал меня об этом. Да, колокол был разрушен и расплавлен во время войны.

– А как насчет негра? – настойчиво продолжал расспросы Дейл.

Худощавый человек тонко улыбнулся. Дейл знал слово «свысока» и подумал, что, пожалуй, оно тут больше всего уместно.

– Какого негра вы имеете в виду, молодой человек?

– Негра, которого повесили в Старой школе, – ответил Дейл. – На том самом колоколе.

Мистер Эшли-Монтегю медленно покачал головой:

– В начале этого века действительно произошел некий досадный инцидент, в который оказался вовлечен представитель цветного населения, но, уверяю вас, никто повешен не был. И уж тем более никто не был повешен на колоколе в школе Элм-Хейвена.

– Ладно, – кивнул Дейл, сидя на стуле с высокой спинкой и скрестив под столом ноги. Он старался держаться так, будто у него был вагон времени. – Расскажите мне, пожалуйста, что тогда произошло.

Мистер Эшли-Монтегю вздохнул, сделал вид, будто тоже хотел бы сесть, но вынужден ходить взад и вперед по кабинету. Бросив короткий взгляд за окно, Дейл увидел, как по серой глади реки скользит огромная баржа.