Лето ночи

Харлен поднял на Дуэйна взгляд и долго-долго пристально всматривалося ему в лицо. Дуэйн обратил внимание на его неестественно расширенные зрачки. Губы Джима дрожали, словно он пытался удержать улыбку.

– Нет, – выговорил он наконец.

– Ты не помнишь, что был в Старой школе?

Харлен зажмурил глаза, голос его стал тонким, похожим скорее на писк.

– Я не помню вообще ни хрена, – ответил он. – По крайней мере, ничего после нашего сраного собрания в пещере.

– В пещере… – повторил следом за ним Дуэйн. – Ты говоришь о субботней встрече в штольне?

– Ага.

– А ты помнишь ту субботу целиком? Что было после пещеры?

Глаза Харлена блеснули, теперь в них ясно читался гнев.

– Я же только что сказал тебе, толстяк, что не помню.

Дуэйн снова кивнул:

– В воскресенье утром тебя нашли лежащим в мусорном баке у стены Старой школы…

– Угу, мама мне уже рассказала. Она даже заплакала, когда говорила об этом, будто это она виновата.

– Но ты не знаешь, как ты туда попал?

До слуха Дуэйна донесся чей-то голос, вызывавший по громкой связи доктора.

– Не-а. Я ничего не помню из субботнего вечера. Думаю, что ты, О’Рурк и еще несколько засранцев вытащили меня из постели, стукнули чем-то по башке и бросили в мусорный бак.

Дуэйн бросил взгляд на массивную повязку на руке Джима.

– Мама Кевина говорит, что твоя мама сказала, будто твой велосипед нашли на Броуд-авеню, около дома Двойной Задницы.

– Серьезно? А мне она ничего такого не говорила. – Голос Харлена звучал отсутствующе, вяло и был начисто лишен даже намека на интерес.

Дуэйн провел пальцами по мягкому краю одеяла.

– Тебе не кажется, что ты мог оставить его там, когда отправился следить за миссис Даббет? Например, пошел за ней в школу?

Харлен приподнял левую руку и прикрыл глаза. Его ногти были обкусаны почти до мяса.

– Слушай, Макбрайд, я же сказал, что ни хрена не знаю. Оставь-ка меня в покое, ладно? Тебе ведь даже не полагается входить сюда, так?

Дуэйн слегка похлопал приятеля по плечу, прикрытому измятой больничной пижамой.

– Но мы все беспокоились, как ты тут, – оправдывался он. – Майк, Дейл и другие ребята хотят проведать тебя, как только почувствуешь себя лучше.

– Ага, ладно…

Ладонь Джима теперь лежала на губах, поэтому голос звучал приглушенно. Пальцы постукивали по тугой повязке.

– Они будут рады узнать, что ты в порядке, – торопливо произнес Дуэйн и покосился в сторону холла, из которого явственно доносился звук множества шагов, – похоже, персонал больницы возвращался после ланча на рабочие места. – Принести тебе чего-нибудь?

– Мишель Стеффни, пожалуйста. И лучше нагишом, – хмыкнул Харлен, все еще не отнимая ладони ото рта.

– Отлично, – отозвался Дуэйн и двинулся к двери, радуясь, что как раз в эту минуту холл опустел. – Увидимся позже, Жареная Картофелина, – бросил он уже на ходу, вспомнив прозвище, которое было очень популярно в их компании, когда ребята учились в четвертом классе.

– Эй, Макбрайд, – неожиданно выдохнул Харлен.

– Что?

– Ты все-таки можешь сделать для меня одну вещь…

Харлен замолчал.

Голос по громкой связи рявкнул что-то на весь холл.

На улице загудела газонокосилка.

Дуэйн молча ждал.

– Включи, пожалуйста, свет, – пробормотал наконец Харлен. – Можешь?

Яркие лучи солнца буквально заливали всю палату. Дуэйн, прищурясь, огляделся, но все же исполнил просьбу друга. В ослепительном сиянии дня ничто не изменилось.

– Спасибо, – пробормотал Харлен.

– Слушай, Джим, а ты хорошо видишь? – Голос Дуэйна звучал очень мягко.

– Нормально. – Харлен убрал ладонь с лица и как-то странно посмотрел на Дуэйна. – Это просто… ну… если я опять засну, то не хочу просыпаться в темноте. Понимаешь?

Дуэйн кивнул, еще секунду помедлил, но, так и не придумав, что бы еще сказать, помахал Харлену, выскользнул в коридор и направился к боковому выходу.

Дейл переводил взгляд то на ружье, которое держал в руках Си-Джей, то на его прыщавую физиономию. «Господи, кажется, я сейчас умру…» – промелькнуло в голове, и эта совершенно новая для него мысль словно бы спрессовала происходящее в монолитный блок впечатлений. Конгден, Арчи Крек, тепло солнечных лучей на лице, темные в тени листья деревьев, голубое небо над головой и позади Си-Джея, волна жара, наплывающая от шлака и раскаленных рельсов, голубоватая сталь ружейного ствола, исходящий от него легкий, но странно головокружительный запах масла… – все это сплелось воедино и словно обволокло собою мгновение времени так же прочно, как миллион лет назад капля янтарной смолы обволокла и заключила в вечный плен паука.

– Я, кажется, задал тебе вопрос, поганец, – прохрипел Си-Джей.

Дейл слышал его как будто издалека – в ушах по-прежнему грохотало биение собственного сердца. Он всеми силами сопротивлялся предательскому головокружению и старался удержаться на ногах, справиться с охватившей тело слабостью, но все же сумел выжать из себя ответ, пусть даже состоявший только из одного звука:

– А?

Конгден хмыкнул:

– Я спрашиваю, какого дьявола ты лыбишься?

С этими словами он, не отводя ствола от горла Дейла, поднял приклад к плечу.

– Я не улыбаюсь.