Лето прошло

Этой весной мы вместе смотрели по телевизору инаугурацию Путина. Маленький человек шел, размахивая левой рукой и прижимая правую к боку. Я ничего о нем не знал, не любил его и не ненавидел. Я видел в нем печаль и будущую усталость. Мне хотелось ему сказать что-нибудь вроде «суета сует», ободряюще пожать руку или даже обнять его. Он шел в абсолютном одиночестве по красной лестнице. По сторонам вытягивали шеи дворяне да бояре. Он еще не знал, кем он станет, что вот-вот пахнёт дымком, а потом – красные всполохи, ненависть, страх.

Соня оторвалась от телевизора. Суетливая восторженность (не мной вызванная, не на меня направленная!) и забытый пугающий порыв – ко мне. «Ты представляешь! Я тут прочитала в одной газетенке астрологический прогноз Путина. Бред, конечно, я в это не верю. Но там, например, написано, что он станет активно бороться с олигархами и одного из них публично „выпорет“, чтобы другим неповадно было. Так вот, у меня есть один знакомый, и он говорит то же самое. И еще – что с Путиным начнется новое время, подъем…»

Мне бы изобразить радостное согласие или хотя бы заинтересованность. Но Сонино внимание застало меня врасплох. И упоминание о «знакомом» совсем не располагало к душевному размягчению. Я не успел перестроиться, и Соня увидела на моем лице вселенскую скорбь.

«Как же я забыла! Доморощенный философ! Плакальщик на развалинах человечества! Конечно, разве ему интересна такая мелочь, как новый президент? Он же мыслит во вселенском масштабе! Но знаешь что, мой дорогой? Вся твоя философия – у тебя между ног. Философия импотента! И ты им всегда был. Трахался, трахался, и все впустую! Даже любовницам не сделал ребенка! Как же я тебя ненавижу! Посмотри на свое пузо – тебе же еще нет пятидесяти».

Между прочим, одна женщина сделала от меня аборт. А мама как-то сказала: «Очень жаль, что у вас нет детей. Эта Сонина смелость – от бездетности». В другой раз, очень мягко: «Видишь ли, Соня приближается к критическому возрасту. Ну, понимаешь, гормоны, несостоявшееся материнство. Некоторые женщины в этот период даже сходят с ума. Если у вас раньше были… какие-нибудь проблемы, то сейчас они только усиливаются. Ты будь с ней помягче, поделикатнее. Не забывай, она росла при советской власти, а тогда у нас были другие правила, другие приоритеты. Ценились чистота, пуританство». Бедная мама, давно живущая в женском одиночестве, кажется, вообразила, что Соня фригидна.

Холодность женщины понятна и даже умилительна. Холодность мужчины невероятна и унизительна. Поэтому я молча и понуро вышел из комнаты, напоследок выслушав злобное напутствие написать по случаю инаугурации Путина «что-нибудь глубокомысленное, вроде того бреда о Пергамском музее».

В берлинском Пергамском музее мы с Соней побывали в прошлом году, до поездки в Буков. По этому случаю я написал что-то похожее на эссе. Прочитав его в Москве, Соня, пребывавшая после Букова в крайнем раздражении, сказала только: «Вариации на тему половой слабости».

А я за этот год не раз и не два доставал из письменного стола прозрачную папочку и перечитывал, и гордился собой. Моя вершина, мое прозрение. Да вот она, эта папочка.

Я превратил Соню в группу российских туристов, а себя изобразил одним из них, этакой благородной белой вороной. Вот это место мне особенно нравится.

«Алтарь Зевса – стеклянная витрина с наколотыми на булавку бабочками. Анатомический музей с заспиртованными обрубками богов, лошадей и змей. Колонны никогда не увидят неба.

Залы, залы, истуканы с руками и без рук, с носами и без. Мои покорные соплеменники все рассматривают с чудовищной тщательностью, всем восхищаются и даже кое-что записывают. Женщина на троне. „Предположительно, богиня подземного мира Персефона. 480–460 гг. до Рождества Христова“.

„Ты чувствуешь, в ней действительно есть что-то потустороннее!“

Но ведь – „предположительно“. Поверили бы и в богиню плодородия.

Ворота Вавилона. Синие ворота с быками и змее-орло-львами, синие стены, львы, идущие в одну сторону, ромашки. Все отлично сохранилось и очень красиво знакомой, понятной красотой. Но не просто ворота, не просто стены – Дорога Процессий! Шли к храму, что-то, наверное, волочили на носилках. В учебниках и музеях остаются религии и войны.