Лето с Бодлером

Холодным декабрем, во мраке ночи синей,
Когда поют дрова, шипя, в моем камине, —
Увидевши ее на креслах в уголку,
Тайком поднявшую могильную доску,
И вновь пришедшую, чтоб материнским оком
Взглянуть на взрослое дитя свое с упреком, —
Что я отвечу ей при виде слез немых,
Тихонько каплющих из глаз ее пустых?..

[172]

Образ этой соперницы своей холодной матери проходит сквозь всё его творчество, возникает рядом с образом рано ушедшего отца и в молитве, которую поэт записал в Моем обнаженном сердце:

Да не падет назначенная мне кара на мою мать, да не казнишь ее за меня. Тебе поручаю души отца и Мариетты. Ниспошли мне сил для неуклонного исполнения повседневного долга, дабы я стал героем и Святым.

[173]

Этот ритуал был частью постоянных обращенных к себе увещеваний трудиться не покладая рук. В отношении всех троих, отца, матери и Мариетты, «служанки скромной с великою душой», Бодлер испытывает острое чувство вины, неоплаченного долга. Отметим и увещевание из Гигиены:

Каждое утро возносить молитву Богу – вместилищу всей сущей силы и справедливости, и моим заступникам – отцу, Мариетте и По; молить их о ниспослании мне силы, достаточной для исполнения моего долга, и о даровании матери моей такого долголетия, чтобы она дождалась моего перерождения; трудиться целый день или по крайности столько, сколько позволят силы; в осуществлении моих планов положиться на Бога, то есть на воплощенную справедливость; каждый вечер снова молиться, испрашивая у Бога жизни и сил для матери и для меня.

[174]

Нужно трудиться – извечная бодлеровская тема, это и пожелание, и идеал. Но Бодлер, как и все мы, был двойствен и страдал от своего безволия. Вот его же слова:

В любом человеке в любую минуту уживаются два одновременных порыва – один к Богу, другой – к Сатане. Обращение к Богу, или духовное начало, – это желание возвыситься, ступень за ступенью; обращение же к Сатане, или животное начало, – это жажда опуститься еще ниже.

[175]

В Бодлере всё двойственно, и он не поддается никакой классификации, сопротивляется всякому упрощению. Будем же уважать его противоречия.