Лето с Монтенем

Как это часто бывает, Монтень начинает с уверений в скромности своего замысла. Его цель проста и непритязательна. Он не стремится выступить с неким учением, тогда как едва ли не все остальные авторы пытаются просвещать и воспитывать. Он рассказывает о себе, говорит от лица человека, причем представляется как человек, далекий от образца: он «не является перлом творения», и менять что-то уже поздно. А значит, не стоит видеть в нем пример для подражания.

И всё же он ищет истину, а ее невозможно обнаружить в столь неустойчивом и бурном мире. Всё течет, как говорил Гераклит. Ничто не вечно в мире: ни горы, ни пирамиды, ни чудеса природы, ни памятники, созданные человеком. Объект подвижен, и субъект тоже. Как же тогда возможно устойчивое и надежное знание?

Монтень не отрицает существование истины, однако сомневается, что она доступна одному отдельно взятому человеку. Он – скептик, избравший своим девизом вопрос «Что я знаю?», а эмблемой – весы. Но это не причина для отчаяния:

…я не рисую его [предмет] пребывающим в неподвижности. Я рисую его в движении, и не в движении от возраста к возрасту или, как говорят в народе, от семилетия к семилетию, но от одного дня к другому, от минуты к минуте. Нужно помнить о том, что мое повествование относится к определенному часу. Я могу вскоре перемениться, и не только непроизвольно, но и намеренно. Эти мои писания – не более чем протокол, регистрирующий всевозможные проносящиеся вереницей явления и неопределенные, а при случае и противоречащие друг другу фантазии, то ли потому, что я сам становлюсь другим, то ли потому, что постигаю предметы при других обстоятельствах и с других точек зрения (III. 2. 19).

Нужно отважиться принять человеческий удел, его незначительность: этот удел сводится к становлению, не к бытию. Через мгновение мир изменится, и я изменюсь вместе с ним. Рассказывая в Опытах о том, что с ним происходит, и приводя свои мысли, Монтень ограничивается лишь указанием на постоянные изменения. Он – релятивист. Даже, можно сказать, перспективист: моя точка зрения на мир в каждый момент разная. Моя личность неустойчива. Монтень так и не нашел «точку опоры», хотя и никогда не прекращал ее искать.

Он выражает свое отношение к миру в образе верховой езды, во время которой всаднику нужно сохранять равновесие, удерживать посадку[5]. Посадка – вот подходящее слово. Мир движется, и я тоже: значит, мне нужно найти свою посадку в этом мире.

4 Руанские индейцы

В 1562 году Монтень повстречал в Руане трех индейцев из Антарктической Франции – французского поселения в бухте Рио-де-Жанейро. Их представили королю Карлу IX, на тот момент двенадцатилетнему и проявлявшему большой интерес к туземцам Нового Света. Затем с ними поговорил Монтень.

Трое из этих туземцев прибыли в Руан в то самое время, когда там находился король Карл IX. Не подозревая того, как тяжело в будущем отзовется на их покое и счастье знакомство с нашей испорченностью, не ведая того, что общение с нами навлечет на них гибель, – а я предполагаю, что она уже и в самом деле очень близка, – эти несчастные, увлекшись жаждою новизны, покинули приветливое небо своей милой родины, чтобы посмотреть, что представляет собою наше. Король долго беседовал с ними; им показали, как мы живем, нашу пышность, прекрасный город (I. 31. 198).