Лето с семеркой

— Да, — согласилась Кэндис. Она стояла так близко, что резкий запах ее химических мыслей щекотал ноздри и отвлекал. Это почти неприлично — подходить вплотную, чтобы наши мысли смешивались. Разумеется, мы не понимали ее — феромоны лишь выдавали самодовольство. У каждого кластера индивидуальная химическая память, передающаяся через руки и отчасти по воздуху. Легче всего обмениваться мыслями, когда соприкасаешься запястьями, где расположены сенсорные подушечки. Феромоны, транслирующие настроение и эмоции, имеют более общий характер. Очень часто они совпадают у разных кластеров, особенно из одних яслей. Так что подходить вплотную — хамство с ее стороны, хотя наши мысли и не смешивались.

Она не понимает, передала я, коснувшись подушечки на левом запястье Мануэля. Маленькая еще.

В этом возрасте мы были умнее.

Мы обязаны проявлять дружелюбие.

— Хочешь искупаться после обеда? — спросила Меда.

Кэндис поспешно замотала головой, и все семеро взялись за руки в поисках консенсуса. Мы почувствовали распространившийся в воздухе резкий сладковатый запах химических мыслей и недоумевали, почему такая ерунда, как купание, требует консенсуса.

— Мы не купаемся, — наконец объявила она.

— Никто?

Еще одна пауза. Снова замелькали, сцепляясь, руки.

— Никто.

— Ладно. А мы все равно поплаваем в пруду.

Запах усилился. Головы семерки склонились друг к другу, подушечки соединились на долгие десять секунд. Интересно, что тут такого сложного?

— Мы пойдем с вами. — Решение наконец было принято. — Только в грязную воду не полезем.

— Как хочешь, — ответила Меда, и мы пожали плечами.

После физики пришел черед биологии, и тут Матушка Рэдд проинструктировала нас подробнейшим образом. Ее ферма не совсем обычная; при ней имеются теплицы и лаборатория с генными анализаторами и сплайсерами. Сотня гектаров лесов, прудов и полей — все это эксперимент Матушки Рэдд, в котором часть работы доверили нам. Мы воссоздавали местную природу, восстанавливая флору и фауну такой, какой она была до Исхода и Генетических войн. Матушка Рэдд конструировала кластеры бобров. Нам позволялось экспериментировать с утиными кластерами.

Кэндис пошла вместе с нами, чтобы понаблюдать за последним вариантом утки — выводком утят. Используя методы генной инженерии, мы пытались наделить их особым свойством, способностью обмениваться химической памятью — естественно, своей, утиной. Ученым удалось подобным образом модифицировать некоторые виды млекопитающих, но с другими классами хордовых пока ничего не выходило. Хотелось закончить работу над утиным кластером до начала Научной ярмарки, которая обычно устраивается в конце лета.

Мы выпустили утят — два разных модифицированных выводка — у пруда на ферме и каждое утро наблюдали за их поведением.

Бола скрылся в камышах, а остальные притаились, вслушиваясь в его мысли, которые доносил ветер. Химическая память — вещь очень хрупкая, на большом расстоянии ее трудно улавливать, однако, сосредоточившись, мы могли понять, что он видит и думает.

— Где же утки? — спросила Кэндис. — Ш-ш!

— Я их не вижу.

— Вспугнешь!

— Отлично. — Вся семерка одинаковым жестом скрестила руки на груди.

От Болы приходило изображение утят, которые тыкались друг в друга клювами у самой кромки воды. Они были покрыты желтым пухом, на месте которого еще не выросли перья.

— Видишь? Один из них заметил кусочек мха, и остальные тут же прибежали!

Может, он позвал их писком. А может, это случайность.

Вокруг пруда мы установили датчики феромонов, чтобы регистрировать обмен химической памятью внутри утиного кластера. До сих пор нам не удалось ничего обнаружить, и теперь мы пытались с помощью наблюдений доказать, что утята мыслят как единое существо.

— Ути-ути, иди сюда!

— Кэндис! — завопила Меда.

Утенок, собиравшийся забраться на ладонь Кэндис, убежал вместе с остальными.

— Что?

— Может, ты не будешь вмешиваться в наш эксперимент?

— Я просто хотела его подержать.

— А нам нужно, чтобы он оставался диким и не привязывался к человеку.

— Отлично. — Она повернулась и пошла прочь. Все правильно — ведь это мы проводим тут каждое лето. Это наша ферма.

Да, лето будет долгим, передал Стром.

В тот день мы отправились купаться одни, а вернувшись, нашли Кэндис в лаборатории, где она создавала собственную утку.

Замечательно.

— Смотри! У меня тоже будет утка!

Смотреть не хотелось, но я предложила хотя бы притвориться, что нам интересно.

Кэндис показала последовательность генов, которой она воспользовалась — модифицированную цепочку, применявшуюся при работе с бобрами.

— Мы уже это пробовали, — заметила Меда.

— Знаю. Видела ваши записи. Я встраиваю другую обонятельную цепочку.

Она смотрела наши записи!

В защищенном паролем компьютере.

Я призывала к спокойствию, но лицо Меды исказилось от ярости.

— Удачи, — сквозь зубы процедила она, и мы ретировались.