Лето с семеркой

Потому что тогда им не выжить в дикой природе. Они должны привязаться друг к другу.

Вроде нас.

Мы переглянулись. Наша связь действительно напоминает импринтинг.

Через два дня начали вылупляться наши утята. В тот день появились на свет двенадцать птенцов, что было еще терпимо. На следующий двадцать пять. Потом около пятидесяти. Мы совсем выбились из сил и даже не заметили, когда вылупились последние пятьдесят.

Сарай внезапно превратился в отделение для новорожденных уток — конвейеры для раздачи размоченной кукурузы, измерение температуры и влажности, производство подстилки.

Скоро выяснилось, что брудеры, в которых выращивали цыплят, слишком малы для уток. Пришлось сооружать несколько новых из фанеры и мелкой проволочной сетки.

Одну клеть мы оставили пустой, чтобы перемещать туда выводок на время чистки брудера.

— Нужно было записать все цепочки генов, которые мы использовали. — Стром ловил утят, переселяя их из одного брудера в другой. Он поднял одного птенца за тонкий, торчащий из пушистого тельца хвостик, похожий на хвост ящерицы.

Бола заглянул в пустой брудер и зажал пальцами нос. Мы почувствовали его отвращение, хотя сами и не вдыхали этой вони.

— Скоро они будут сами добывать себе еду?

Через шесть недель.

Долго еще.

Утят было столько, что заботы о них отнимали все время, и мы не успевали наблюдать за их поведением, чтобы обнаружить признаки кластера. Зато у Кэндис вошло в привычку останавливаться у сарая и рассказывать о подробностях последних экспериментов, хвастаясь успехами.

— Я отделила одного утенка, — объясняла она нам, — дала ему немного еды, и через несколько секунд остальные закрякали.

— Почувствовали запах пищи, — возразили мы.

— Может быть, но они точно так же реагировали на болевой стимул.

— Болевой стимул?

— Ну да. Я ущипнула одного утенка, и остальные запищали.

— Ты щиплешь утят?

— Совсем чуть-чуть. Ради науки!

— Конечно.

— Я засняла весь процесс на видео. Очень убедительно.

— Значит, у тебя будет хороший доклад на Научной ярмарке, — изрекли мы.

— У вас ужасно много уток.

Мы повернулись и уставились на нее — все шестеро.

— Знаем.

— А у этой пятнышки, как у далматинца.

— Знаем!

Глаза у нее опять зеленые. Что-то она бледная.

— Ты еще не выздоровела?

— Не совсем. Должно быть, аллергия. — Кэндис сменила интерфейс; теперь это вошло у нее в привычку.

— Что такое аллергия?

— Реакция на частички пыли и пыльцу, содержащиеся в воздухе. Раньше такое было очень распространено. Доктор Томасин считает, что у меня аллергия, но проявляется она, только когда я приезжаю на ферму.

— Надеюсь, он исправит этот недостаток в следующей партии септетов, над которыми работает, — сказала Меда.

— Да, наверное.

Когда она ушла, Кванта поделилась с нами воспоминаниями о том, какой Кэндис была при нашей первой встрече.

За месяц она выросла на пятнадцать сантиметров. Ничего себе.

И сиськи стали больше. Феромоны передали ухмылку Мануэля.

— Прекрати.

С ней что-то не так. Смена интерфейсов, аллергия, забывчивость.

Остальные члены моего кластера в ответ пожали плечами.

А что мы можем сделать? Поговорить с Матушкой Рэдд.

Впрочем, у нас не было времени размышлять об аллергии Кэндис и ее ускоренном росте, и мы так и не поговорили с Матушкой Рэдд. Нельзя оставлять утят без еды.

* * *

Прошло две недели, и мы стали выпускать утят во двор, чтобы они сами искали корм.

Смотрите! Если их разделить, они опять собираются в одни и те же группы!

Я ничего не понимала, пока Бола не поделился с нами картинкой, которую он наблюдал. Бола специализировался на пространственных отношениях, и я тут же увидела, как почти неотличимые друг от друга утята сбиваются в стайки, когда мы выпускаем их из брудера.

Может быть, группы являются результатом импринтинга.

А что, если импринтинг — примитивная форма кластера?

Стром разделил утят, и мы наблюдали, как они снова собираются в группы. Пометив краской спинки птенцов, мы повторяли эксперимент, и каждый раз стайка из шести утят собиралась вместе.

Похоже, мы наткнулись на что-то любопытное.

К сожалению, точно так же считали шесть утят с краской на спинках. Они ходили за Стромом по пятам. Когда он разделял птенцов, они вновь собирались вместе и направлялись прямо к его ногам.

Они привязались к тебе.

— А разве они уже не привязаны друг к другу? — спросил Стром, когда утята снова сгрудились у его ног.

Видимо, нет. Лапочка.

Стром ответил саркастической улыбкой.