Лето. Спасатель 3

- Знаете, что нас с вами различает? Я приведу пример. Когда адмирал Макаров идёт, слышен звон. Это его стальные яйца звенят. Я пока на него не похож, но вижу к чему мне нужно стремиться. Большая часть офицеров на флоте, особенно в чинах и должностях, забыли, что такое честь офицера, долг перед Родиной, и совесть. Они чиновники на своих постах, за которые зубами вцепились, это их кормушка. Это вырождение флота. Когда такие так называемые офицеры идут по улице, я слышу не звон, а шорох юбок. Эти чиновники от флота сломались, сдрейфили и сбежали, повели эскадру обратно в Порт-Артур. Где скорее всего и погибнут. Не все такие, многие офицеры носят чины по праву, но их мало. Я поведу свой миноносец во Владивосток, пусть он как боевая единица мал, но это боевой корабль. А вы никогда не поведёте броненосец туда, вы сломались. Отсидитесь интернированные в Циндао. Честь имею.

Я передал рупор матросу, встал, выпрямившись, и отдал честь. После чего мотнул головой рулевому и мой миноносец резко повернул. Мы уходили. Стоит отметить, что слушала если не вся команда «Цесаревича», как, впрочем, и мои матросы, то большая часть точно. Мои матросы и офицеры, также выпрямлялись и козыряли, а вот команда «Цесаревича» нас только ошарашенными взглядами проводила, явно осмысливая всё что я им сказал. Прибуду во Владивосток, я для всех офицеров закажу юбки, и вышлю им в Циндао. Намёк поймут. Вот мы, подняв давление в котлах, и разогнавшись до двадцати узлов, и устремились к Корейским проливам. Ночью их проскочим. Я там пару призов хочу взять, решив проблему с углём. Правда, такой уголёк нашим топкам не подходит, замучаешься чистить потом от шлака, но главное дойти до цели, а там отремонтируемся. Ну и тут с далеко идущими планами я эту речь закатил. Оказывается, на войне год за три идёт, известили всех бумагой из штаба, уже выяснил, так что выйду в отставку раньше, а чтобы отпустили, такую речь и закатил. Мне её точно долго припоминать будут. Вот такие дела. А барон, подойдя, просто спасибо сказал. Тут он меня поддерживал.

Сам путь занял до Владивостока аж шесть суток. Крейсерского отряда не было на рейде, не вернулись ещё. Те должны были поддержать наш выход, но не успели. Поэтому нас дивизион миноносок встречал, обеспечивая заход на рейд. Да, не наш один «Бойкий». А вот так, сейчас пять призов, японские грузовые суда, и с грузами, заходили на рейд, и с ними… «Цесаревич». Собственно, он первым и заходил, призы как утята за ним следом, а наш «Бойкий» замыкал.

Ну да, вот так вышло. Мы недалеко ушли от броненосца, когда холостой выстрел прозвучал, явно привлекая наше внимание, но я уходил, всё уже сказано, говорить не о чем. Тогда боевой был, снаряд лёг в стороне. Но это уже не шутки. Подумав вернулся. Оказывается, там чуть до бунта команды не дошло, те после моей речи себя чуть не оплёванными чувствовали, облитыми помоями. В общем, поднялся на борт броненосца со своими офицерами и пообщались. Решили вместе идти, обсудили как это будет. Так и шли, броненосец крался у берегов, а я, используя уголь из его бункеров, носился по водам двух морей, и добывал призы, приводя к нему. Призы вели матросы и офицеры с броненосца. Так бы дня за три дошли, но из-за призов, вот шесть суток вышло. Зато нас никто не видел, и мы никого не видели. Три приза с продовольствием были, один с патронами и снарядами, и ещё один коневоз. Ну что попалось. Ну а дальше к местам стоянок, оформление. С броненосца раненых в госпиталь. В городе штаб крейсерского отряда, там оформление и прошло. Вернул своих матросов и одного офицера, они один приз вели. Интенданты принимали призы. Мне неплохие отчисления по ним положены, официальные деньги, так что за этим внимательно следил. Ну и деньги с золотом спрятал в лесу, за городом, прикопал хорошо. Вот такие дела. Вскоре крейсерский отряд вернулся, мы вошли в состав, мой корабль в дивизион миноносок, а Иессен поднял флаг на борту броненосца. Его спешно ремонтировали, чтобы вернуть в строй. А дальше пошла служба.

Эпилог.

Я покачивался в кресле-качалке, сидя в домашнем халате, с бокалом какао в руке, сдобренный молоком и зефиром. Это моя повариха, она чудесно его готовит. В объятиях миниатюрная красавица, моя младшая жена. Терраса из морённого дуба даже не поскрипывала, а я, прищурившись от удовольствия, поглядывал на заснеженные горы Швейцарии. Как же тут красиво в это время года, когда молодая трава только покрыла склоны.