Лето страха

Пэриш что-то буркнул и продолжал. Опять же по словам Билли, у Инга всегда жили три собаки (стаффордширских терьера) и три кошки. Одна из обязанностей Билли в доме была кормить их и убирать за ними, причем делать это нужно было до возвращения отца с работы. Мальчик всей душой ненавидел своих домашних животных, с отвращением относился к тому, что «они везде слюнявят и гадят», а также совершенно не мог понять, почему отец, как ему казалось, с гораздо большей нежностью и любовью относится к ним, чем к нему. Однажды вечером, когда Билли было восемь лет, собаки дружно напали на него, в результате чего пришлось наложить сто тридцать пять швов. Став взрослым, он специально отпустил бороду, чтобы скрыть уродливые шрамы, избороздившие его лицо.

— Шериф, как вы относитесь к этим шрамам? — перебила его Карен. — Можно об этом писать или все же лучше попридержать?

— Зачем писать о них? — спросил Вальд. — Он же все равно носит бороду.

— А я считаю, хуже от этого не будет, — заметил Пэриш. — Он ведь может побриться, и что тогда? Кстати, после того, как мы опубликовали его фотографию, это вполне возможно.

Винтерс ненадолго задумался и наконец сказал:

— Про шрамы, Расс, пока ничего не пиши. Будем надеяться, бороду он не сбреет. Кстати, миссис Инг, есть у вас снимки без бороды, на которых заметны шрамы?

Та лишь покачала головой.

— Бороду и усы он носит с неполных двадцати лет. Не думаю, чтобы он захотел сбрить, шрамы смущают его.

Винтерс кивнул.

— Ладно, Монро, про шрамы можешь оставить.

Пэриш покачал большой головой, как если бы имел дело с непослушными детьми, и продолжил.

По словам Билли, нападение собак, несмотря на охватившие его при этом ужас и страшный гнев, были для него не таким потрясением, каким явилось событие, непосредственно предшествовавшее нападению.

В этом месте Пэриш посмотрел на Мэри Инг и с необычной, удивившей меня мягкостью в голосе спросил:

— Миссис Инг, я могу прочитать об этом?

Она кивнула, но глаз не подняла.

Билли услышал крики из-за закрытой двери спальни и решил, что, по-видимому, отец в припадке ярости избивает мать. Отец, по его словам, что-то «бормотал» и чем-то — или кем-то — бил о стену, тогда как мать лишь громко всхлипывала. Билли не выдержал, бросился спасать мать — ворвался в спальню. И застал следующую картину. Ховард стоял спиной к нему — он был в плаще, но брюки его были спущены и болтались возле лодыжек. Он почти загораживал собой мать. Единственное, что Билли мог видеть, — это ее руки с растопыренными, прижатыми к стене пальцами и профиль ее — «странно повернутый» — словно припечатанный к стене, «будто она пытается прислушаться к тому, что происходит с другой стороны». Билли сказал, что ему «было больно видеть мать в таком положении», поэтому он и набросился на отца сзади. Ховард легко сбросил сына с себя, а когда мальчик кинулся за помощью к матери, получил от нее пощечину и как вкопанный замер на месте. Билли признавался, что прикосновение материнской ладони к его лицу было «единственной и самой сильной болью, которую он когда-либо испытывал». Он бросился вон, через заднюю дверь своей спальни, выбежал в темный двор, пересек его, кинулся к забору, за которым пролегала канава, вырытая на случай наводнения, и попытался забраться на забор, но попытка оказалась безуспешной, ибо собаки Ховарда, рычащие от ярости на мнимого чужака, стащили его на землю.

— Обратите внимание на дату, — сказал Вальд. — Четвертое июля 1962 года.

Окружной психиатр отмечает, что собак, по-видимому, возбудил праздничный фейерверк, устроенный соседями, — в шестьдесят втором это было разрешенное и весьма популярное развлечение.

— Смотрите-ка, Билли даже помнит, что слышал яростный лай собак, когда кинулся к забору. Вот вам и ответ, почему он поступил работать именно в ветеринарную лечебницу. Впрочем, это не столько ответ, сколько вопрос к самому себе: сумеет ли он победить свой страх, подчинить его себе, удастся ли ему слиться с ним в единое целое, или же страх будет продолжать существовать в нем самостоятельно?

— А так ли это важно? — спросил Мартин.

— Если мы поймаем его, мы сможем помочь ему, — сказал Вальд.

— Я думаю, в первую очередь мы должны остановить его, — сказал жестко Пэриш.

Вальд, явно пытающийся подстроиться под чувства Мэри и заранее завоевать ее доверие на тот случай, если нам в дальнейшем понадобится ее помощь, улыбнулся Пэришу и покачал толовой.

— Помогая Билли, Мартин, мы помогаем каждому жителю нашего округа. Именно за это нам и платят деньги.

Карен посмотрела на меня.

— Расс, это явно не тот материал, который мы хотели бы увидеть в твоей следующей статье. Отнесем его к нашим внутренним делам.