Лето сухих гроз

— Следовательно, принц ждет, что я поеду в Россию, не имея представления о сути дела?

— Получается, так. Вы и доктор Ватсон.

— Обо мне в телеграмме нет ни слова, — мне казалось, что парень знает больше, чем говорит.

— В этой — нет, но дядин поверенный, Браун, получил указание оплачивать расходы двух человек.

— Где вы остановились? Я… Мы дадим ответ завтра, — Холмс вернул чек посетителю.

— Очень хорошо. Вот мой адрес. Мы могли бы отправиться — если вы, конечно, принимаете предложение, — завтра вечером.

— Вы тоже едете в Россию?

— Да. Вакации. К тому же вам потребуется переводчик, не так ли? Я и буду этим переводчиком.

Константин Фадеев откланялся.

— Боюсь, в моей картотеке Россия остается белым пятном.

— Самое время вывести его, — я видел, что Холмс колеблется.

— Ватсон, Ватсон… Десять лет назад я бы, не задумываясь, тронулся в путь, — он взял кочергу, отложенную на время визита русского. — Я как эта кочерга, еще годная в дело, но далеко не новая. Помните, нам ее попортил доктор Ройлотт? Я тогда выправил ее довольно небрежно, а сейчас… — он напрягся, и едва заметный изгиб исчез.

— Вот видите, Холмс!

— Пустое, — но видно было, что Холмс доволен.

— Так мы отправляемся, Холмс?

— Ватсон! Я не решался вас просить. Россия далековато…

— Пустое, — вернул я словцо Холмсу. — Если едете вы, еду и я.

— Тогда собирайте чемодан, Ватсон. Едем туда, где мы нужны! — Хандра исчезла. Холмс вновь был заряжен бодростью, лучшим видом энергии. Он нужен! Его позвали!

Описывать подробно дорогу я не стану. Поезда двадцатого века променяли романтику на комфорт. С точностью хороших часов пролетали мимо города и страны, пролетали и уходили в прошлое, во вчера.

Наш Вергилий, Константин Фадеев, рассказывал о работодателе. Мы действительно направлялись в самые высшие сферы русской аристократии. Итак, «дядя» — принц Ольдбугский Петр усердно занимается свекловодством и сахароварением в поместье матери, Евгении Максимиллиановны, великой княгини, племянницы Александра Первого. Ее муж, отец нашего клиента, принц Александр Ольдбургский — любитель и покровитель наук, известен в ученом мире как археолог, химик и оптик. Жена «дяди», принцесса Ольга, — сестра ныне царствующего императора Николая Второго. Имение Рамонь — это семь тысяч десятин пахоты — около пятнадцати тысяч акров; лес, замок, сахарный завод, кондитерская фабрика. Ольдбургские-старшие живут в замке, Ольдбургские-младшие — неподалеку, в имении «Ольгино».

На четвертые сутки мы добрались до места. Почти добрались. На небольшой станции покинули экспресс.

— До имения десять миль, — Константин огляделся. К нам спешили двое. Это за нами.

Встречающие подхватили наш багаж.

— Я надеюсь, нам не придется идти пешком все десять миль?

— Что вы. Уже пришли, — Константин подвел нас к небольшому составу; паровозик и вагон. — Дядя построил ветку до Рамони.

Вагон оказался роскошным салоном — специально для встреч дорогих гостей, пояснил Константин. Его одного так бы не встречали.

— Как-то будут провожать, — рассмеялся Холмс.

Лес подступал прямо к полотну, казалось, еще немного, и ветви деревьев заколотят по вагону.

Потянуло дымом, гарью.

— Никак, пожар, — я выглянул наружу. Невдалеке горел подлесок — трава, кустарник, а несколько мужиков пытались сбить огонь.

Константин поговорил со слугой.

— Засуха. С Мокия нет дождя.

— С Мокия?

— Народная традиция — отмечать дни именами святых православной церкви. С середины мая. Если в скором времени не приударит дождик, плакала свеколка. Сухие грозы землю жгут, говорят мужики.

Поезд замедлил ход. Напротив вагона стоял экипаж. Нам не пришлось даже прикоснуться к багажу: все сделали слуги.

Меж деревьев голубела вода.

— Это наша речка, Воронеж. Проблемы с мостом — надо строить каменный, под тяжелый состав.

Мост и вправду был неказист: деревянный, на сваях, выкрашенный в темно-зеленый цвет, он напоминал замшелого дракона, притворявшегося спящим, в надежде на рассеянного путника, который примет его за настоящий добропорядочный мост.

А дальше, дальше и выше, стоял замок, словно сошедший с детских книг с кокетливыми зубчатыми башенками, стрельчатыми окошками и всеми прочими финтифлюшками времен Короля Артура.

— Замок Ольдбургских, — сообщил Константин делано-равнодушно, даже не поворачиваясь к замку лицом. У нас-де этих замков — девать некуда.

Нам удалось миновать непроснувшийся мост. Деревья правого берега надвинулись, заслоняя собой добрую старую Англию, на смену видению пришел аромат — тоже из детства, аромат сластей, рождественских даров, счастья.

— Конфетная фабрика. Видите, между ветлами, трехэтажная. А дальше завод. Завод осенью заработает, а фабрике круглый год без роздыху. Золотые медали парижской и лондонской выставок.

Экипаж въехал во двор. Фонтан перед замком бодро шипел водяными струями, а сам замок вблизи обретал объем, вес, сущность, и уже не казался ненастоящим, сказочным.