Лето в большом городе

Полосатый солнечный свет освещает углы зданий, а затем толпа людей шагает с тротуара.

Улицы наполнятся шумом людей, автомобилей, музыкой, бурением; собаки лают, слышен крик сирены, это 8 утра.

Пора идти.

Я обыскиваю поверхность вокруг матраца в поисках моих вещей.

За подушкой спрятан тяжелый кусок чертежной бумаги, край слегка жирный и мятый, как будто я лежала, прижимая его к груди. Я изучаю номер телефона Бернарда, цифры аккуратные и искусные.

На вечеринке, он сделал большое шоу из написания записки и вручил ее мне с заявлением: — На всякий случай. — Он демонстративно не просил мой номер, как будто мы оба знали, что снова увидим друг друга, по — моему, решению.

Я осторожно ложу бумажку в мой чемодан и нахожу записку, закреплённую якорем из под пустой бутылки шампанского. В ней сказано:

«Дорогая Кэрри,

Твой друг Джордж звонил. Пыталась тебя разбудить, но не смогла. Оставила тебе двадцатку. Отдашь, когда сможешь.

Саманта»

И под этим — адрес. Квартиры, куда я должна была прийти вчера, но не смогла. Видимо, я позвонила Джорджу прошлой ночью.

Я держала в руках записку и искала ключи.

Саманта пишет ужасно по — девичьи, как будто часть мозга, отвечающая на правописание, никогда не прогрессировала выше седьмого класса. Я неохотно надеваю костюм габардин, беру трубку телефона и звоню Джорджу.

Десять минут спустя, я тащу чемодан вниз по лестнице. Я открываю дверь и выхожу на улицу.

Мой желудок урчит, как будто голоден. Но не только для еды, а все: шум, волнение, сумасшедший гул энергии, которая пульсирует у меня под ногами.

Я поймала такси, дергаю дверь, чтобы открыть и бросаю свой чемодан на заднее сиденье.

— Куда? — спрашивает водитель.

— 47 Восточная улица, — я кричу.

— Будет сделано! — кричит водитель, выруливая такси в острой схватке за проезд.

Мы попали в яму, и я на мгновение слетела со своего места.

— Эти проклятые таксисты из Нью-Джерси.

Таксист машет кулаком в окно, пока я следую его примеру. И вот когда до меня доходит: Это как будто я всегда была здесь. Возникшая из головы Зевса — человек, без семьи, без биографии, без истории.

Человек, который является совершенно новым.

Такси уже плетет опасно сквозь е движение, а я изучаю лица прохожих. Здесь люди любого роста, формы и цвета кожи, и все же я убеждена, что на каждом лице я чувствую родство, которое превосходит все границы, как, будто они связаны тайным знанием, что это центр вселенной.

Потом я хватаюсь за чемодан в страхе.

То, что я сказала Саманте это правда. Я не хочу уезжать. И теперь у меня есть шесть дней, чтобы придумать, как остаться здесь.

Вид Джорджа Картера вернул меня на землю. Он покорно сидел у стойки кафе на углу 47 улицы и Второго Авеню, где мы договорились встретиться прежде, чем он умчится на свою летнюю работу в Нью-Йорк Таймс.

Судя по его лицу, он раздражён. Я в Нью-Йорке двадцать четыре часа и уже всё пошло не так. Я даже не смогла попасть в квартиру, в которой должна была остановиться. Я похлопала его по плечу, он повернулся, его лицо выражало одновременно раздраженность и облегчение.

— Что произошло с тобой? — он спрашивает.

Я ставлю свой чемодан и отодвигаю возле него стул.

— Мою сумочку украли. У меня совсем не было денег.

И я позвонила девушке, кузине одного человека, которого я знаю из Каслберри. Она отвела меня на вечеринку и...

— Ты не должна болтаться вокруг таких людей, — Джордж вздыхает.

— Почему нет?

— Ты их не знаешь.

— Ну и что? — Теперь мне досадно. Это проблема с Джорджем. Он всегда ведет себя, как будто он думает, что он мой отец или что-то вроде этого.

— Ты должна пообещать мне, что будешь более осторожна в будущем.

Я скорчила лицо.

— Кэрри, я серьезно. Если ты снова попадешь в неприятность, меня не будет рядом, чтобы помочь тебе.

— Ты что, отказавшись от меня? — Я спрашиваю в шутку.

Джордж был влюблен в меня почти год. И он один из моих самых близких друзей. Если бы не Джордж, я бы не была в Нью-Йорке вообще.

— Вообще-то, да, — говорит он, протягивая три купюры по двадцать долларов в мою сторону. — Этого должно хватить. Ты можешь вернуть мне деньги обратно, когда доберешься до Брауна.

Я смотрю на купюры потом на него. Он не шутит.

— The Times посылает меня в Вашингтон на лето. Я собираюсь делать некоторые фактические отчеты, так что я согласился.

Я ошеломлена. Я не знаю, поздравлять его или наказать его за то, что меня бросает.

Своим отъездом он выбил почву у меня из-под ног. Джордж был единственным человеком, которого я знала в Нью-Йорке. Я рассчитывала, что он введёт меня в курс дела. Как я теперь буду без него?

- С тобой все будет в порядке, — говорит он, как будто читая мои мысли. – Просто придерживаться основ. Иди в класс и делай свою работу. И старайся не спутаться с какими-нибудь сумасшедшими людьми, окей?

— Конечно, — я говорю. Это не будет проблемой, но то, что я в бешенстве остается фактом.

Джордж берет мой чемодан, и мы прогуливаемся по перекрестку к белому кирпичному жилому зданию.