Лето в большом городе

— Ты его знаешь? — спрашивает Бобби, так искренне удивляясь, что это меня рассмешило.

Я и представить не могу, почему Бобби подумал, что я знаю великого Барри Джессена, но, очевидно, он предполагает, что я распространена достаточно.

Что только подтверждает мою теорию: если люди видят тебя достаточно, они думают, что ты одна из них.

Бобби подводит меня прямо к самому Барри Джессену, который вовлечен в разговор с несколькими людьми одновременно, и подталкивает меня в круг.

Мой здравый смысл рассеялся как туман, но Бобби казался неуязвимым к неприятельским взглядам.

— Это Кэрри Брэдшоу, — представляет он Барри.

— Она до смерти рада Вас увидеть. Вы — её любимый художник.

Ни единое слово не является правдой, но я не имею права противоречить ему.

Особенно, если выражение лица Барри Джессена изменяется с раздражённого на спокойно—заинтересованное. Он не устойчив к лести — абсолютно наоборот.

Он ожидает этого.

— Действительно?— его черные глаза закрепляются на мне, и я внезапно почувствовала жуткое ощущение взгляда в лицо Дьявола.

— Мне понравилось ваше шоу, — говорю я неловко.

— Думаете, другим оно так же понравилось? — он требователен.

Его напряжённость нервирует меня.

— Оно такое сильное, как оно может кому—то не понравится? — выпаливаю я, надеясь, что он больше не будет задавать мне вопросы.

Он не задаёт. Принимая свою престижность, он внезапно разворачивается, обращаясь к леди в серебристом пальто.

К несчастью, Бобби не понимает намёк.

— Сейчас, Барри, — начинает он настойчиво.

—Нам нужно поговорить о Базиле, — в этом месте я хватаюсь за возможность сбежать. Смысл знаменитостей в том, что просто потому что ты их встречаешь, это не делает из тебя такого же известного человека.

Я несусь вниз мимо закрытых дверей, за которыми я слышу смех и приглушенные голоса, мимо другой двери, которая, по всей видимости, является ванной, потому что около нее выстроилась очередь из нескольких человек и наконец, через открытую дверь в конце коридора.

Я резко останавливаюсь, пораженная декором.

Комната полностью отличается от остального лофта. Восточные ковры разбросаны по полу, а декоративные антикварные индийские кровати, обитые шелком расположены с подушками посередине.

Я осознаю, что нечаянно оказалась в комнате Джисин, но Рейнбой тот, кто развалился на кровати и разговаривает с мальчиком с вязанной ямайской шапкой, с дредами под ними.

—Извините. — пробормотала я быстро, в то время когда парень удивленно на меня смотрел. Он был на удивление красивым, с точеными чертами лица и красивыми черными глазами.

Рэйнбой обернулась, пораженная, что была поймана, но увидев меня, расслабилась.

—Это только Кэрри, — она говорит. — Она классная. "Просто Кэрри" подошла на шаг ближе.

— Что вы ребята тут делаете?

— Это мой брат, Колин, — говорит Рейнбоу, указывая на парня с дредами.

— Ты балдеешь? — спрашивает Колин, держа маленькую трубку с марихуаной.

—Конечно. Почему—то мне не кажется проблемой, если я немного накурюсь на этой вечеринке.

Половина людей здесь уже выглядят так, будто они под чем—то.

Рейнбоу освобождает мне место на кровати.

— Мне нравится твоя комната, — говорю я, восхищаясь роскошной обстановкой.

—Правда? — она берет трубку от Колина, наклоняясь вперед, в то время как он подносит золотую зажигалку.

—Она не типична для Бэрри, — говорит Колин с акцентом. — В этом и есть ее особенность.

Я взяла прикурила от трубки и передала ее Колину.

—Ты англичанин? — спросила я, удивленная как он может быть англичанином, в то время как Рейнбой выглядит американкой на сто процентов.

Рейнбоу хихикает.

— Он амхарец, как моя мама.

— Так Барри не твой отец?

— Господи, нет! — воскликнул Колин. Они с Рейнбоу обменялись скрытным взглядом.

— Кому-нибудь вообще действительно нравится их отец? — спрашивает Рейнбоу.

— Мне, — шепчу я. Может быть это наркотики, но я внезапно ощутила сентиментальные чувства к своему старику.

— Он действительно хороший парень.

— Везёт тебе, — говорит Колин, — я не видел своего настоящего отца с десяти.

Я киваю, как будто поняла, хотя на самом деле нет.

Возможно мой отец не идеален, но я знаю он любит меня.

Если произойдёт что—то плохое, он будет со мной, или попытается быть, неважно.

— Что напомнило мне, — сказал Колин, шаря в кармане и доставая оттуда маленькую баночку аспирина, которую он взболтал у Рейнбоу перед лицом, — Я нашёл это в тайнике Барри.

— О, Колин, ты не сделал этого, — взвизгивает Рейнбоу.

Колин открывает крышку и вытряхивает три круглые таблетки.

— Сделал.

— Что если он заметит пропажу?

— Не заметит. К концу ночи он будет слишком под кайфом, чтобы что—либо заметить.

Рейнбой вырывает одну из таблеток у Колина и запивает ее глотком шампанского.

— Хочешь одну, Кэрри? — Колин предлагает мне таблетку.

Я не спрашиваю, что это. Я не хочу знать. Я уже чувствую, что узнала больше, чем следовало. Я потрясла головой.

— Они действительно веселят, — убеждает меня Колин, закидывая таблетку в рот.

— Я в порядке, — говорю я.

— Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти. Просто попроси аспирин, — говорит он и они с Рейнбоу откидываются на подушки, смеясь.