Лето, в котором нас не будет

Дверь скрипнула — обычно дежурный сотрудник не проходил, а просто заглядывал в комнаты, пересчитывая спящих по головам. Но не сегодня. Дверь распахнулась шире — и Четвёртая тут же поднялась с кровати, привлекая к себе внимание, чтобы отвлечь его от остальных. Поднялась — и испуганно застыла на месте, глядя в лицо стоящей перед ней женщины. Мальи Агравис, сжимавшей в руке узкую коптящую свечу.

Вторую руку она прятала за спиной.

— Риш никогда не пошёл бы в подвал сам, — хрипло сказала она. — Не пошёл бы, он никогда туда не ходил, он всегда меня слушался. Но ты… Ты и подобные тебе твари… Это вы во всём виноваты. Вы и только вы. Всех вас надо было передушить ещё в колыбели. Из чрев ваших матерей вырезать, вырвать голыми руками и раздавить, как спелые сливы.

Комната девочек была первая по коридору, возможно, директриса Агравис зашла в неё именно поэтому. Возможно, она вспомнила о даре Четвёртой заставлять что-либо делать. Возможно, она просто сошла с ума и сама не понимала, что творит — её глаза казались чёрными, а светлые, почти белые растрёпанные волосы делали её похожей на ведьму.

— Он умер, мой сын умер! — выкрикнула малье Агравис. — А вы сдохнете. Вы все сдохнете! Это проклятое место, этот источник скверны сгорит дотла, как лепрозорий…

Четвёртая растерялась — может быть, или испугалась, в конце концов, ей было только девять, и её дар был капризен, как любой детский дар. Как правило, она приказывала, прикасаясь к человеку и глядя ему в глаза, а между тем директриса вытянула перед собой вторую руку с какой-то объёмистой пузатой склянкой и плеснула на ближайшую кровать что-то, пахнущее резко и неприятно. Едкий ядовитый запах обжигал глаза и ноздри.

А потом бросила свечу.

Пламя вспыхнуло моментально, и кто-то — наверное, Седьмой, — закричал, завизжал, а Четвёртая бросилась тушить огонь. Внезапно сама малья Агравис оказалась внутри огненного кольца, язычки пламени поползли по её одежде. Это было очень странное пламя, не ощутимое, не обжигающее, но даже такой иллюзии оказалось достаточным для безумной женщины — она закричала, закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.

Стукнула дверь, щёлкнул замок.

Седьмой забился в угол и подвывал от ужаса.

— Мне нужна вода! — заорал Тринадцатый. Никто не знал, как именно он собирался использовать воду — тушить огонь, или, может быть, плавить замок, но воды не было, а дым заполнял комнату, удушливый и едкий. Тринадцатый и девочки схватили покрывала и попытались накинуть их на пламя, но бесполезно. Двадцатая почувствовала, как кипятком катятся по лицу слёзы и закашлялась.

Дверь открылась, впуская воздух, по контрасту кажущийся ледяным: по счастью, директриса только захлопнула дверь на внешнюю задвижку, а не закрыла на ключ. На пороге стояла Двадцать вторая, и выглядела она ужасно: перемазанное кровью лицо и та лёгкая безуминка в глазах, предвещавшая, как они теперь понимали, чью-то смерть. Но это было уже не важно.

Спустя несколько мгновений в коридор выбежали все пятеро. Было тихо, и в этой тишине потрескивал жадно пожирающий всё вокруг огонь.

— Надо предупредить остальных! — прошептала Двадцатая, но Тринадцатый схватил её за руку:

— Не дури! Молчи. Никто не поверит, что это директриса подожгла дом, опять во всём обвинят нас, и тога нам уже не выбраться. Это наш шанс! Начнется переполох, и мы свалим! — а потом прошептал Четвёртой, мотнув головой на Двадцать вторую, слепо озирающуюся вокруг и моргающую, как попавшая на свет сова. — Усыпи её! Если что… она же сейчас…

Четвёртая поняла мигом, даже спорить не стала.

— Спи! — приказала она, вкладывая весь свой дар в это короткое слово, вглядываясь в тёмно-карие глаза подруги и отчаянно желая утереть капающую из её носа кровь. — Ты чувствуешь себя хорошо, просто хочешь спать. Спи! Ты очень хочешь спать!

Обмякшую девочку рослый Тринадцатый без особых усилий подхватил на плечо.

Запах дыма и гари уже вовсю тянулся по коридору, но тишину не нарушало ничего, кроме их шагов и их дыхания.

Джаксвилль спал, ещё мирно спал, а пламя, подпитанное горючей жидкостью, бесновалось пока что только в одной комнате. Или уже не в одной? Кто-то глухо заколотил в двери в другом конце коридора…. Не сговариваясь, пятёрка побежала к центральным воротам. Обернулись — дым валил из окна. Из нескольких окон…

У входных ворот отошли в тень дуба и стали ждать. Пожар брал своё, пламя перекинулось на крышу и соседние комнаты, раздались крики, наконец, ворота распахнулись, охранники кинулись в сторону горящего дома.

— Восьмой, Пятнадцатый, Первый, остаётесь на воротах! — прокричал мужской голос. У охраны, как и у питомцев Джаксвилля, вместо имен тоже были числа. Только в отличие от них, не навсегда…

Четвертая схватила Двадцатую за руку и обернулась к мальчикам:

— Подождите тут, мы сами…

Седьмой затравленно кивнул, Тринадцатый, поудобнее перехватив Двадцать вторую, собирался возразить, но не успел. Двадцатая встала прямо перед первым появившимся охранником, высокий плечистый мужчина в чёрном плаще смотрел на пожар поверх её головы и не сразу обнаружил появление ребёнка.