Лето в пионерском галстуке

— Будет больно? — вдруг вырвалось у Юрки.

Володя хмыкнул.

— Тебе — нет. Я же говорил, что ни за что не стану тебя унижать.

— Унижать?! — рассердился Юрка. — Да как ты можешь говорить такое? Я люблю тебя, я на все готов! Да я тебя всего, с ног до головы, зацелую!

Володя засмеялся.

— Не хочешь? — Юрка растерялся, он всё ещё не спешил открывать глаза и лишь угадывал его реакцию. — Тогда что-нибудь другое сделаю. Всё что угодно сделаю, только… не знаю, как… Ты скажешь?

— Милый мой Юрочка, — в его голосе послышалась улыбка. Володя погладил его по щеке и поцеловал в нос. — Давай таким страстным будет наш следующий раз? А пока просто сядь. И помоги мне немножко.

Володя снова закопошился в рюкзаке, а закончив, вернулся к нему и прошептал:

— Можно снова тебя поцеловать?

— Не нужно спрашивать разрешения, Володь.

— И правда…

Он ткнулся в Юркины губы своими, и в этот раз поцелуй был не таким нежно-долгим, как несколько минут назад, а настойчивым, быстрым.

Володя оказался совсем близко и не отталкивал, а наоборот — прижимался. Юрка неуклюже обнял его. Получилось так, что задрал рубашку на спине, но не стал одёргивать, а смело повёл ладонью по лопаткам. Володя был горячим. Уткнувшись носом в ямочку над его ключицей, Юрка с упоением вдыхал любимый запах. Осмелился вытянуть губы и поцеловать неприкрытый кусочек кожи где-то у ярёмной впадины. Володя от этого вздрогнул, прерывисто выдохнул, и Юрка почувствовал, как он зарывается пальцами в его волосы.

— Володь, постой, — Юрка открыл глаза и посмотрел на него снизу вверх. Протянул руку и без разрешения снял с него очки, положил их на траву рядом с пледом. Володя забавно сощурился. — Без них ты кажешься таким беззащитным…

— Нет, перед тобой. — Он снова поцеловал его и выключил фонарик.

А через несколько минут Юрка забыл, кто он такой и где находится. Он не мог понять, что ощущает. Было одновременно и приятно, и странно, совершенно непривычно и ни на что не похоже. Он помнил, что может сказать «стоп», но молчал. Не хотел останавливать, да и сил говорить не было.

Володя целовал его — Юрке было жарко, но в то же время голые ступни и лодыжки покрывались колючими мурашками от ползущего с реки холода.

Его бросало то вверх, то вниз. Как легко получалось с Володей взлетать на такие высоты, где нет кислорода и кружится голова. И так же легко было с ним падать на раскалённый песок или в кипящую воду и тонуть в ней. Юрку сдавливало, душило и тут же отпускало, казалось, вот-вот разорвёт на части. Сердце стучало в висках так громко, что ничего, кроме него, не было слышно. А Юра хотел услышать Володино дыхание, хотел узнать — ему так же странно? Одновременно и сладко, и душно, и горячо? И что ему, Юрке, можно делать? И что нужно? Хотелось двигаться, но он боялся всё испортить, сделать что-нибудь не так. Осмелился обхватить Володины колени, прижаться максимально близко. А потом совсем потерялся в собственных ощущениях, забыл, как дышать, оглох от стука сердца. Когда ощущения стали невыносимыми, пылко зашептал:

— Стой, стой, — видимо, до того тихо, что Володя не услышал.

Но вдруг отпустило. Юрка понял, что зря просил его остановиться.

Володя расслабился, а он обнял его и прижался лбом к плечу, прислушиваясь к шумному, тяжёлому дыханию. Володя хотел отпрянуть, но Юрка обнял ещё крепче:

— Не уходи. Давай ещё чуточку так посидим?

Володя послушался. Прижался всё ещё очень горячим телом, чмокнул в мочку уха — Юрке опять стало щекотно, но приятно.

Недолго просидев так, неподвижно и молча, они начали замерзать. Володя отодвинулся и отвернулся. Хоть и было темно и толком ничего не разглядеть, Юрке всё равно стало неловко. Щёки горели, он, наверное, был весь пунцовый со стыда.

Володя брезгливо одёрнул рубашку.

— Всё нормально? — дрожащим голосом спросил Юрка.

— Запачкался вот, — Володя обернулся.

Бледный лунный свет пробился сквозь узкие ёлочки листьев и упал на его лицо. Необыкновенно милый, изнеженный и смущённый, он тёр рубашку и улыбался, на его щеках играл румянец.

— Вот бы всю жизнь так, да? — спросил Володя негромко. Юрка кивнул.

— Ты говорил, в следующий раз. Это когда?

— Когда мы встретимся. Я приеду к тебе или ты ко мне. Надолго, на целое лето.

У Юрки бухнуло сердце, наполнилось надеждой — так уверенно, без тени сомнения Володя это сказал.

— Будет так здорово! — оживился Юрка. — Я стану будить тебя игрой на пианино, а ты будешь вечно терять очки.

— Но я всегда их ношу и уже давно не теряю. — Володя повертел головой по сторонам, сощурился. Нашёл взглядом лежащие на траве очки, дотянулся, нацепил на нос. И с облегчением заметил: — Чуть не раздавили.

— Так и я давно не играю, — продолжал Юрка.

— Но ты ведь будешь? — спросил Володя и обнял его так нежно, как никогда раньше. Обвив рукой плечо, то поглаживал, то сжимал предплечье.