Лето в пионерском галстуке

Через четыре года бесплодных попыток научиться принимать и любить друг друга такими, какие есть — вместе с интересами, которые для Юры и Йонаса воспринимались как недостатки, — эти отношения стали рушиться. Любовь, сначала яркая и волнующая, поблекла и притупилась, а вскоре неминуемо угасла. Раздражение интересами распространилось на всё остальное. Внешность Йонаса, которая при первой встрече просто покорила Юру, перестала казаться особенной. Недостатки вроде родинки на виске, которые раньше Юра упрямо игнорировал, теперь бросались в глаза и вызывали отвращение. Юру стала раздражать даже его походка, привычки, жесты, то, как Йонас одевается, и даже то, как он ест. И Юра тоже замечал в его взглядах, что нравится ему все меньше и меньше.

Но если Юра выражал пусть не всегда корректное и не всегда правильное мнение, то Йонас стал демонстративно игнорировать музыку. Он старался не бывать дома, когда Юра разучивал новое, он никогда не просил Юру сыграть ему что-нибудь и ни разу не явился в концертный зал на его выступления.

Всё чаще им обоим было удобнее молчать в обществе друг друга. Потом молчание стало привычкой, а вскоре даже звуки голосов друг друга стали раздражать. Почти каждый разговор о музыке и комьюнити заканчивался скандалом. Потом они перестали тратить силы даже на ссоры. Потом — на секс, а вскоре Юра попросил Йонаса собрать вещи и съехать. Так закончилось то, что Юра когда-то считал вечным.

На дворе было 31 июля 1998 года. Юра забыл о встрече под ивой, он два года как опоздал на неё. Он вообще много о чём забыл и много чем пожертвовал, когда сперва окунулся в отношения с головой, а потом тщетно пытался их сохранить. Он перестал общаться с русскими друзьями, не относящимся к комьюнити, он жертвовал карьерой музыканта, в которую, чтобы достичь чего-то значимого, нужно было вкладывать куда больше сил и времени. А главное — Юра испортил отношения с родителями. Они не смогли принять его ориентацию, а он после нескольких попыток объяснить и найти понимание сдался. Юра приходил к ним в гости по праздникам, но это было похоже скорее на традиционно-обязательные визиты дальних родственников, а не родного сына. Мама общалась с ним холодно, и лишь изредка в её глазах мелькала прежняя теплота, всё больше — сожаление. Отец с ним не говорил вовсе.

После расставания он словно вернулся с небес на землю и вспомнил, что, кроме Йонаса и музыки, в жизни есть еще многое. Но больше всего он думал о невыполненном обещании.

Если в девяносто первом году не было ни единого шанса найти человека, зная только его имя и фамилию, то теперь, с появлением Интернета, это стало хотя бы гипотетически возможно. Юра знал, — не верил и не предполагал, а знал, — что Володя должен был появиться в «Ласточке», и первостепенной задачей для него стало найти её. Второстепенной — приехать, пусть даже время уже вышло.

Юра забыл дорогу до «Ласточки». По правде говоря, он никогда её и не знал — пионеров всегда привозили на автобусе. Юра помнил про четыреста десятый маршрут и про то, что рядом стояла деревня Горетовка. Найти из сотен тысяч деревень одну-единственную на огромной территории бывшего Советского Союза не удалось. Юра создавал на каждом российском интернет-форуме тему во флудилке с вопросом, не знает ли кто, где эта деревня и что с ней сейчас. Получил немного ответов, да и те оказались бесполезными. Люди знали деревню с таким названием, вот только располагалась она в Московской области. Про Харьковскую Горетовку не знал никто.

Юра покупал и пристально разглядывал карты — деревни на них не было. Устав от постоянного «нет» и «не знаю», задавался вопросом, а была ли такая деревня вообще? Может быть, за столько лет он забыл её настоящее название и в уме исказил его до неузнаваемости?

Спрашивал у матери, не помнят ли её бывшие коллеги по заводу, где был лагерь — не помнили или не знали. Искал в Интернете фотографии путёвок в «Ласточку» — не нашёл. Исследовал маршрут «410», искал похожие — «41», «10», «710», «70» и другие — но те, которые существовали в действительности, не проходили возле хоть сколько-то похожих на нужные Юре мест.

После безуспешных попыток найти «Ласточку» он принялся искать людей: ПУК, Ваньку с Михой, Пчёлкина, Олежку, всех-всех-всех, кого только вспомнил, даже Анечку и Вишневского. Но, может быть, у них не было компьютеров или доступа в Интернет, может быть, они выходили в него под дурацкими никами из Интернет-кафе, но в девяносто восьмом году Юре не удалось и это. Он писал ребятам со двора, просил их узнать номер телефона восемнадцатой школы и искал через неё ПУК. Но деньги, потраченные на международные звонки, ушли впустую. Каждый раз задаваясь вопросом, что он ещё не сделал, чтобы найти, и как ещё не попробовал, Юра придумывал новые способы. А попробовав их, не верил, что и это не вышло: «Не может такого быть, чтобы не нашелся никто!» Могло.