Лето в пионерском галстуке

Разговаривая о Чайковском, они спустились к реке и перешли брод. Увлеклись так, что, услышав горн, синхронно вздрогнули от неожиданности и только тогда, очнувшись, поспешили к отрядам. Столкнулись с запыхавшейся Машей, сидящей на лавочках возле спортплощадки. Занятые беседой, не ответили на её скромное «Привет!».

Вернувшись в отряд, Юрка построился вместе со всеми в шеренгу, но, в отличие от других ребят, Иру Петровну не слушал. Он думал, что Володя прав, даже великий композитор — в первую очередь человек. Такой же человек, как Юрка. И что если даже двадцатипятилетнего, взрослого — а по Юркиному личному мнению, так и вовсе почти уже старого, — Чайковского вместо скучного канцелярского будущего ждала музыкальная карьера, то, может быть, и у Юрки ещё не всё потеряно? Эта мысль, хоть и невероятная, воодушевила его. Где-то в глубине души затеплилось желание сесть за инструмент и сыграть что-нибудь бодрое и радостное. Может быть, «Канон»?

* * *

После полдника Юрка был нагружен общественной работой настолько, что рисковал не успеть закончить до самого вечера. И пытался отпроситься у Иры Петровны с общественных работ, объяснить ей, что сценарий нужно доделать сегодня. Но Ира была непреклонна.

— Ира Петровна, ну отпустите, — канючил он. — Мне очень надо сценарий дописать. Ну, давайте я прямо тут рядом с вами буду переделывать, чтобы вы видели, что я не отлыниваю, а делом занят!

Но вожатая на уговоры и мольбы не поддавалась:

— Нет уж, Юра, кровати сами себя не застелют. Не вешай нос, мы с тобой в четыре руки быстро справимся.

— Вы со мной? Неожиданно… — удивился, но в то же время и обрадовался Юрка. Остаться с Ирой Петровной наедине значило иметь возможность задать пару важных вопросов и постараться помирить её с Володей. В последнее время, только Юрка видел её, сразу задумывался об этом.

В четыре руки дело действительно пошло быстро. Юрка подмёл пол, Ира Петровна полила цветы и протёрла подоконники, а когда они проверяли, хорошо ли заправлены кровати, Юрка подал голос:

— Вешать гирлянды меня отправили, потому что самый высокий из пионеров, матрасы с Митькой таскать, потому что самый сильный, спектакль ставить, потому что самый взрослый. А подушки укладывать почему? Самый ленивый?

— Потому, что ещё не дежурил, — ответила Ира, взбивая подушку и отдуваясь. — Прекрати уже. Везде тебе чудится тайный умысел.

— А что, если не чудится? Если умысел правда есть?

— К чему ты клонишь? — напряглась Ира. — Женя?..

Но Юрка перебил:

— Нет, Маша. Почему ты тогда подумала, будто я уходил с ней?

Ира заметно расслабилась:

— Да не бери в голову. Мне просто так показалось.

— Ладно, но почему?

— Из всех ребят в отряде не было только вас двоих. А вы с Машей — самые взрослые, вам наверняка уже интересно… гулять. Да ерунда это, Юр, уже неважно.

— Это очень важно! Вы из-за этого с Володей поссорились!

Ира пожала плечами и отвернулась, а Юрка ринулся в бой:

— Ир, пожалуйста, прости его! Ну распсиховался, глупость сказал. Он же не со зла, Володя вообще не злой. Ведь ты же сама вожатая, должна знать, как тяжело свою первую смену работать.

Ира удивлённо уставилась на него. Поставила парусом взбитую подушку и развела руки в стороны:

— Ба! Юрий Ильич со мной на «ты». Какая честь!

— Ну правда, хотя бы выслушай его.

Несмотря на отговорки и явный протест вожатой, Юрка продолжал оправдывать Володю до тех пор, пока они не закончили дежурство и Ира не начала сдаваться:

— Вот упрямый. А чего это ты за него говоришь? Если хочет извиниться, пусть сам придёт, а не посредников подсылает.

— А что, разве он не подходил? Сегодня после завтрака, вчера после костра…

— Ну… — промямлила Ира, в последний раз оглядывая комнату девочек — палата мальчиков уже была готова. — Смотри-ка, опять цветы у Ульки. Полсмены в лагере, а уже вся в поклонниках, — улыбнулась она. А Юрка продолжал донимать:

— Володя не подсылал. Это я сам. Он ведь первую смену вожатый, это ты — профессионал, а он-то… Ну прости его, утомился, устал…

— Ладно-ладно. Только ты ему передай, пусть сам извинится, тогда прощ… — не досказав, она поправилась, — тогда посмотрим. — Она разгладила покрывало, в последний раз осмотрела палату и довольно улыбнулась. — Мы — молодцы. Можете быть свободны, Юрий Ильич.

Выходя из отряда, гордый собой Юрка решил повременить со сценарием и вместо переделки отправиться к тайнику, чтобы отпраздновать победу. Вернее, её «обкурить».

В прошлом году в заборе у строящегося корпуса Юрка проделал себе лаз за территорию лагеря. Год назад там была только выровненная, готовая к стройке площадка, теперь же высился здоровенный, в четыре этажа корпус вроде санаторных. Весной, пока шла стройка, лаз заделали, но всё равно это место, огороженное высоким, отдельным забором, осталось самым пустынным в лагере, и пусть для вылазок оно уже не подходило, мест, годящихся для тайника, там осталось выше крыши. Вот Юрка и организовал в свалке бетонных плит тайник, где прятал курево.