Лето в присутствии Ангела

— То, что попросит! — от Nikolas исходили токи энергии, бесшабашности и веселья.

— Однако расплывчато, — засомневалась Лизавета Сергеевна, — но если в рамках дозволенного…

— Идет! — воскликнул Nikolas и снарядом устремился вперед, сверкнув обнаженными ягодицами и послав в лицо ошеломленной соперницы россыпь брызг.

— Наглый повеса! — проворчала молодая женщина, стараясь набрать скорость. Она уже пожалела, что дала себя втянуть в эту двусмысленную игру. Когда выбившаяся из сил Лизавета Сергеевна достигла, наконец, мостков, Мещерский давно уже, подобно молодому олимпийскому богу, расхаживал на берегу. В последний момент он догадался обернуть простыню вокруг бедер.

Лизавета Сергеевна медлила, не зная, как ей выйти из воды.

— Ну, отвернитесь же! — в конце концов, жалобно проговорила она. Мещерский извинился за свою недогадливость и отвернулся. Однако стоило Лизавете Сергеевне ступить на берег, он сорвал с себя простыню и набросил ее на даму, затем подхватил опешившую женщину на руки.

— Это мой приз! — сказал молодой бог.

— Что вы имеете в виду? — совершенно сбитая с толку всем происходящим, спросила его жертва. Она дрожала то ли от холода, то ли еще от чего.

— Вы похожи сейчас на маленькую, обиженную девочку, — неожиданно тихо и нежно сказал Мещерский, крепко прижимая ее к себе. Странно то, что Лизавета Сергеевна действительно почувствовала себя маленькой и беззащитной, полностью отдаваясь мужской власти. Инстинктивно ища тепла, она обнимала юношу за смуглые плечи, тесно прижималась к нему. И вот тут произошло нечто, окончательно лишившее ее воли. Непонятно от кого первого исходил порыв, но уста их сблизились, а затем слились в нежнейшем, упоительнейшем поцелуе. Они не торопились, сдерживая глубоко в теле страстные конвульсии, поэтому поцелуй случился почти отроческий, легкий, трепетный, каким и должен быть первый поцелуй. Лизавета Сергеевна медленно соскользнула вниз, она смотрела в хмельные глаза Nikolas вопросительно и удивленно, будто не понимая, что с ней происходит. Впрочем, оба они в этот миг походили на Адама и Еву, вдруг познавших свою наготу.

Первой все же опомнилась «Ева», она подняла с травы упавшую простыню и набросила себе на плечи.

— Оденьтесь, — мягко улыбаясь, обратилась она к голому юноше. Тот отправился за ширмы, ответив ей нежной, заговорщеской улыбкой.

«Странно, — думала Лизавета Сергеевна, одеваясь, — как все сейчас легко и просто! Могла ли я вообразить себе в Москве, что буду расхаживать по берегу нагишом и целоваться с мальчишкой? Но это так, оказывается, естественно, как все здесь: эти сосны, эти облака, эта вода…» Про главное она боялась пока думать и оставила на потом угрызения совести.

Nikolas, уже одетый, с расстегнутым воротом и спутанными волосами, приблизился к ней решительно. Он взял ее лицо в свои ладони, нежно прикоснулся губами к ее губам и тихо, но внятно произнес:

— Я люблю вас.

Лизавета Сергеевна, не ожидавшая такого оборота, попыталась защититься от нахлынувших чувств:

— Но ваша тайна? Дама сердца?

Мещерский был серьезен, и взгляд его приобрел то самое интригующее странное выражение. Он повторил:

— Я люблю вас.

— Нет-нет! Вы годитесь мне в сыновья, вы же понимаете это! Это невозможно, нет. Как вы не понимаете? Это смешно в конце концов.

Nikolas пристально смотрел ей в глаза, затем резко повернулся и быстро пошагал по тропинке в сторону дома. Лизавета Сергеевна не знала, как ей быть: догнать юношу, утешить его, вернуть то чудесное состояние, которое объединяло их только что? Но она не решилась…

Надо было идти заниматься привычными делами: вот-вот должен явиться с докладом староста, повар ждал распоряжений, Мавра уже поставила самовар. Предстояло обсудить с детьми подарки для Маши, подыскать ткань на занавесь и еще много, много всяких больших и малых дел, которые поглощали время и жизнь Лизаветы Сергеевны. «Что же я совсем забылась? Не девочка уж!» — укорила она себя. Однако, подходя к дому, почувствовала, как счастлива видеть Nikolas (принявшего строгий и замкнутый вид), его милые родинки, его нежные губы, вкус которых еще оставался на ее устах. Юноша направлялся в беседку до завтрака. Помахав книжкой и бросив на ходу: «Тетушка приехали, там очень шумно», он исчез среди листвы.

Кажется, ее застали врасплох. Подруге будет достаточно одного взгляда, чтобы понять творящееся в душе Лизаветы Сергеевны. Придется ей все рассказать. «Какая же я счастливая! Вот и Таня приехала», — уже ни о чем не думая, она бросилась к дому, на ходу отжимая косу.

— Хотела нагрянуть прямо на именины, — целуя подругу щебетала Татьяна Дмитриевна, — но потом решила явиться накануне, так хочется поболтать всласть, mon ami. Да и приготовиться надо бы.

Постепенно просыпаясь, появлялись обитатели дома, здоровались, шумели, собираясь к завтраку на воздухе.

— Итак, завтра у вас спектакль и маскерад! Я привезла с собой домино, но не выдавай меня, shere amie, — Татьяна Дмитриевна, как всегда, была готова «с корабля на бал». — Такое роскошное домино, тебе я обязательно покажу. А что ты приготовила? Надеюсь, это не секрет?