Лето в присутствии Ангела

Страхи Лизаветы Сергеевны были напрасны. Она сразу обнаружила знакомых, которые ласково ее приветили и занялись ею. Алексей Васильевич на время куда-то исчез, представив спутнице свою кузину Авдотью Федоровну, тетушку Nikolas, у которой тот проживал. Она являла собой добродушнейшее существо, была смешлива, кругла, носила на голове малиновый ток невероятных размеров и лорнет на цепочке. Из кармана ее платья выглядывала книга, так не вяжущаяся с обстановкой вечера.

Авдотья Федоровна выразила восхищение красотой и нарядом собеседницы, а так же с восторгом говорила о Пете, которого, по ее словам, она любит, как сына.

— Попомните мои слова, у этого молодого человека великое будущее, — повторяла она.

— А у вас есть дети? — поинтересовалась Лизавета Сергеевна, зная о ее вдовстве.

— Только дочь, мне далеко до вас: я рано овдовела. Да вон же она, вместе с Николашей и Сережей. Сонечка. Душенька, поди сюда, — позвала Авдотья Федоровна бледную, худенькую девушку, платье которой было увито цветочными гирляндами, а на лице, не лишенном юной прелести, застыло несколько брезгливое выражение. Обратившись в ее сторону, Лизавета Сергеевна неожиданно встретилась глазами с Мещерским, его странным, серьезным взглядом, который долгое время представлял для нее загадку. Сердце затрепыхалось под корсажем, как пойманная птичка. Оба студента были одеты в студенческие мундиры. Лизавете Сергеевне вдруг вспомнилось, что Сергей совсем перестал бывать у них в связи с Машиной свадьбой. И на венчанье он не явился, хотя получал приглашение…

Тем временем Соня приблизилась к матушке и присела в реверансе перед Лизаветой Сергеевной. Бедная женщина почувствовала себя «московской тетушкой», к которой возят на поклон начинающих выезжать девиц. Она говорила Соне что-то ободряющее, но когда следом за ней подошел Nikolas, почувствовала уже знакомый приступ дурноты. «Только не обморок!» — мысленно заклинала дама. В поисках поддержки она стала искать глазами в толпе Алексея Васильевича. Он будто почувствовал это, мгновенно оказался рядом.

— Мне нехорошо, уведите меня, где можно присесть, — шепотом попросила его Лизавета Сергеевна. Nikolas проводил их глазами, так и не сказав ни слова.

Алексей Васильевич при всей его внешней сдержанности проявил неподдельную заботу и участие. Усадив даму, он принес ей воды и не отходил ни на шаг, пока той не стало лучше.

— Эта Соня… они дружны с Nikolas? — спросила, наконец, Лизавета Сергеевна.

Старший Мещерский усмехнулся:

— Матушка жаждет выдать ее замуж за моего сына и даже, на мой взгляд, слегка сводничает.

— И как, успешно? — еле выдавила из себя Лизавета Сергеевна.

— Как видите, — он кивнул в сторону танцующей пары (танцы уже начались).

Несчастная женщина почувствовала себя еще хуже, однако самовольно продолжила пытку:

— Не из-за нее ли ваш сын едет на Кавказ?

Алексей Васильевич громко расхохотался, привлекая к себе внимание.

— Увольте, сударыня, я думаю, вам это лучше известно.

Богатая зала была ярко освещена, пестрела движущимися фигурами. Хозяйка дома, блестящая княгиня, увлекла за собой Алексея Васильевича. По тому, как она говорила с ним, кокетничая и ласково касаясь отворота фрака, можно было заключить, что их связывает давняя родственная дружба, если не что-то большее. Несколько раз они оглянулись на Лизавету Сергеевну, и она поняла, что говорят о ней, отчего ей стало совсем неуютно.

Неожиданно перед одинокой дамой вырос гусарский штаб-ротмистр, родственник князя, и щелкнул шпорами, приглашая на вальс. «О, Господи, и здесь эти гусары!» — недовольно подумала Лизавета Сергеевна, но не стала отказывать. Танцевать все же лучше, чем лицезреть, как это делает Nikolas со своей барышней. Штаб-ротмистр несколько нахальничал, но ему это сходило с рук, так как внимание его партнерши было приковано к юноше в студенческом мундире.

От назойливого гусара ее спас опять же Алексей Васильевич. Он предложил даме мороженого, проводил до стула и встал рядом. Сердце ее встрепенулось, когда она увидела, что Nikolas, усадив свою даму поближе к подругами, направился прямо к ним.

— Вы позволите, papa? — спросил он по-французски и протянул руку Лизавете Сергеевне. Стараясь сдержать дрожь, молодая женщина покорно оперлась на эту дорогую руку. Снова играли вальс, они танцевали недопустимо близко, но, очевидно, сами танцующие этого не замечали. Лизавета Сергеевна быстро отрезвела, услышав резкое:

— Я вижу, ваша страсть к гусарскому мундиру неистребима!

В сердце проник яд, ей стало холодно и одиноко. Но она не думала сдаваться:

— Как ваша к кузинам, с которыми вы росли!

Мещерский больно сжал ее запястье, глаза его потемнели:

— Вам доставляет удовольствие мучить меня? Что ж, я все же найду способ избавиться от вашей власти!