Лето в Провансе

Я готова броситься ему на шею, но ограничиваюсь тем, что спокойно приподнимаю одну бровь и киваю в знак согласия.

– Вот и договорились. Не возражаете, если теперь я вернусь к работе? – спрашивает он мою спину, потому что я отвернулась, чтобы снять покрывало со своего холста.

– Конечно. Я займусь тем же самым.

Ему не дает ответить проснувшийся телефон. Я оглядываюсь и вижу, как он проверяет, кто звонит, потом подносит телефон к уху и удалятся к себе в чулан.

Я не любительница подслушивать, просто стараюсь не шуметь. Он говорит по-испански, совсем другим тоном, чем со мной: чувственно, почти в поэтическом ключе, и при этом весело. Я сильно удивлена.

Мне нужна чистая тряпка, поэтому я на цыпочках подхожу к двери. Нико опирается о стеллаж, стоя спиной ко мне, но я готова поклясться, что он, говоря, улыбается.

Разговор приближается к концу.

– Eres demasiado amable, mi bella Marquesa.

Про «красавицу маркизу» мне более-менее понятно. Amable – добрая? Судя по его тону, он услышал добрую весть. Он воркует, как будто соблазняет, неожиданно интимным, сексуальным голосом.

Я пячусь от двери, не спуская с нее глаз. Наткнувшись на свой мольберт, я хватаю кисть и принимаюсь возить ею по одной из красок на своей палитре.

У меня за спиной раздаются его шаги. Он молча принимается за работу. Мы оба трудимся до полуночи и даже после. В конце концов у меня устают глаза, и я начинаю прибирать свое рабочее место. Сделанное за вечер меня устраивает. При взгляде вблизи мало что понятно, но с расстояния одного фута становится ясно, что изображены розы на спутанных стеблях, ползущих по деревянной решетке на кирпичной стене. Фотография – не более чем бумажка, тогда как мой холст начинает оживать. Ему присуще своеобразие, форма, глубина, а главное, чувство, и все это я сумела передать без всякого сознательного усилия.

– Нико?

Он, хмурясь, ждет, что я скажу.

– Сможете показать мне завтра вечером, как делать этот отблеск на кончиках лепестков? Ну, когда на них падают солнечные лучи? Цвета меня устраивают, думаю, я ухватила бархатистость. Но уверена, что вам подвластна особая техника: без вас мне не смягчить титановые белила, лучше даже не пытаться, чтобы не свихнуться.

– Ученица еще не готова отказаться от учителя! – смеется он. – Я рад, а то уже начал чувствовать себя лишним. – Наверное, он устал ничуть не меньше меня, но ему помогает хорошее настроение.

– Может, вам пора отдохнуть?

– Пора. Наверное, сейчас тоже закончу. День выдался утомительный, но удачный, щедрый на результаты и добрые вести. Моей благодетельнице понравились фотографии картины. Завтра на мой счет будет сделан большой перевод.

Я не могу скрыть улыбку.

– Чудесная новость, Нико! Вы так старались! Когда вы сможете отправить картину заказчице? Поздравляю с такой быстрой оплатой!

– Да, повезло так повезло. Отправлю через неделю-другую, чем скорее, тем лучше. В такую погоду краска быстро сохнет, но все равно лучше не рисковать. Мы хорошо знаем друг друга – я бы даже сказал, очень хорошо. Маркиза действительно очень добра, но при этом она опытная бизнес-леди. Если все пойдет хорошо, то моя работа будет дорожать, так что с ее стороны это выгодное капиталовложение. Но есть и неважная новость: грузовик дышит на ладан. Эти расходы я не предусмотрел в бюджете – понадеялся на авось, закрыл глаза на неизбежное.

– Это не должно портить радость от продажи картины, Нико. Ваша мать гордилась бы вашими достижениями и вашей нынешней работой здесь.

Он пожимает плечами.

– Будем надеяться, что я все успею. – С этими словами он берет кисть, наклоняет голову и принимается легкими мазками подправлять листья на своем холсте. С того места, где я стою, при свете люстры кажется, что листья трепещут. Я догадываюсь, что наблюдаю за работой гения, охваченного вдохновением. От этой мысли я перестаю дышать.

В этой жизни существуют страсть и жажда творчества. Страсть мимолетна, сексуальна, мелка. Жажда творчества всепоглощающа, влияет на каждое ваше слово, жест, мысль. Вот чего я не понимала, не могла ухватить, пока не встретила Нико.

Я ухожу как можно тише и затворяю за собой дверь. Сердце отчаянно колотится. Ком у меня в животе в этот раз не мучает, а приносит наслаждение. Нико что-то разбудил во мне. Остается надеяться, что это всего лишь спавшее раньше желание творить, а не нечто иное.

Больше всего мне бы хотелось изобразить его в разгар работы. Я воображаю, как движется по холсту кисть, как мой набросок обретает жизнь, превращается в трепещущее пламя, а я сама – в пропащего мотылька, ослепленного его сиянием.

Декабрь 2018 г.

17. Все вместе

Холод усиливается: по утрам и ночью морозный воздух почти звенит. Днем еще тепло, солнышко пригревает – климат здесь хороший. Последние четыре недели база отдыха не принимает гостей, но заказы не прекращаются. Все мы знаем, что Нико нужны средства на ремонт, за который уже взялись два местных подрядчика. Мы работаем все более сплоченно, мы уже не коллеги, я настоящая семья.